— Координаты передай.
Лейтенант кивнул и поспешил спуститься вниз, за насыпь, к разворачивающему станцию радисту, оставив недоумевающего старшину в одиночестве.
«За полтора часа боя не передать координат? Это чересчур».
Пока Ермолов расставлял и рассаживал тыловую тройку, командир группы все еще возился с определением координат противника.
— Наши координаты у тебя есть? — подходя, уточнил Ермолов и, увидев согласный кивок, он добавил: — Тут всё просто, давай я скажу…
— Не суетись, Колян, сейчас всё передадим! — похоже, с приходом Ермолова в лейтенанте начала просыпаться его прежняя самоуверенность. В этот момент на связь вышла другая группа, спешащая на помощь. Шахмедзянов перехватил тангенту у радиста и прокричал срывающимся голосом:
— Серый, быстрее, а то у нас тут кранты…
Ермолов не слышал, что ему отвечают по рации, но его недоумению не было пределов: «Какие, к чёрту кранты, если за последние несколько минут противник не сделал ни одного выстрела»?!
Лейтенант перестал говорить и, повернувшись к старшине, выдохнул:
— Нам надо как-то подниматься наверх к дороге… на высотку куда-нибудь.
Брови Ермолова удивлённо поползли вверх. Алик сам предложил то, что он хотел ему сказать, но по просьбе Рогозова не стал делать. Надо же, соображает! Кто знает, может из него еще что-нибудь и получится…
— За дорогой есть небольшая высотка, пулями на ней не достанешь, если только из подствольников. Я возьму с собой парочку солдат и, когда осмотримся, дадим ракету, любую. Как только ракета взлетит, сразу же выдвигайтесь. Добро?
— Да, да, — согласно закивал головой лейтенант.
— Есть связь с четвертой группой, товарищ майор, есть! — закричал радист, сидевший на броне рядом с комбатом и постоянно теребивший эфир позывным Шахмедзянова.
— Пусть остаётся на связи, пусть не отключается, — приказал комбат. — Запроси координаты противника, запроси о потерях.
— Товарищ майор, «Шах» передаёт: потерь нет, — у комбата отлегло на сердце, но всё же в это как-то не совсем верилось. С момента, как группа попала в засаду, прошло полтора часа, всё это время шёл бой. Странно и невероятно, что все разведчики оставались до сих пор целы и невредимы.
— Запроси ещё раз сведения о потерях. — Комбат хотел убедиться, что ему всё передали правильно.
— Потерь нет.
— Пусть передадут координаты противника и возможность использования артиллерии, — стараясь перекричать рёв моторов и шум ветра, комбат наклонился к самому уху радиста.
— Я понял! — крикнул боец и, поднеся к губам микрофон, продолжил прерванный разговор. Но как он ни старался, ничего путного от далекого корреспондента добиться не удалось. Координат противника не было.
Ермолов, пополнив боеприпасы, (расщедрились радисты), решил взять с собой только одного бойца.
— Забезин, пойдёшь со мной! — скомандовал Николай ближайшему от него бойцу. Тот поспешно кивнул. И насторожено поглядывая по сторонам, поднялся на ноги.
— Делай всё как я, понял?
— Понял.
— За мной бегом марш! — Николай рванул с места, стараясь как можно быстрее преодолеть отделяющую их от другой части леса проплешину. Забезин рванул следом. По ним никто не стрелял, они благополучно углубились в лес и подошли к дороге.
— Товарищ старшина! — показывая куда-то за дорогу, прошептал рядовой. — Там кто-то есть.
— Сядь, ты, блин! — одернул его Ермолов, и видя, что тот никак не реагирует, зло добавил: — Садись, говорю, не высовывайся, а то сейчас сам прибью!
«Неужели обошли»? — подумал Николай, прикидывая, как ему лучше осмотреться. За неимением перископа подходящий способ был только один. Стремительно приподнявшись, Ермолов оглядел противоположную сторону и быстро опустился на землю. Кроме своего рюкзака, лежавшего рядом с пнем, он не заметил ничего подозрительного.
— Это мой рюкзак! — пояснил он вопросительно глядящему на него Забезину. — Я сейчас перебегаю, как только начинаю стрелять, дуешь ко мне, понял? Да РР — то оставь, бросай его здесь. Всё, я пошел! — и с этими словами Ермолов бросился вперёд.
Когда Забезин плюхнулся рядом, Николай перестал жать курок и внезапно всем своим существом ощутил пронзительность наступившей тишины. По ним никто не стрелял, было похоже, что противник, оставив свою позицию отошёл. Приказав Забезину оставаться в канаве, Ермолов сместился в сторону и в три прыжка проскочил расстояние до лежавшего около пня рюкзака. Уже понимая, что «чехи» покинули свою позицию, он, сев на колено, перевёл предохранитель на ведение одиночного огня и сделал по сторонам несколько выстрелов. В ответ — только звенящая тишина. Тогда, достав из разгрузки ракету, он поднял её над головой и дернул шнур. С шипением зеленая ракета пронеслась над лесом и зависла высоко в небе.
Ермолов ждал группу минут пять. Наконец ему стало окончательно ясно, что на эту высотку никто приходить не собирается.
— Лежи здесь, смотри по сторонам и не высовывайся, — приказал он Забезину. — Я сейчас спущусь за группой и вернусь, понял?
Тот в ответ только кивнул.
Перебежав дорогу, старшина вылез позади Рогозова и, не останавливаясь, побежал к сидевшему все на том же месте, рядом с радистами, командиру.
— Какого чё… — начал было говорить Ермолов, но раздавшиеся за дорогой выстрелы заставили его прерваться на полуслове. «Неужели стреляют по Забезину?» — в голове у старшины пронеслась паническая мысль. Он моментально развернулся и побежал назад.
— Как же ты одного Забезина там оставил?! — донеслась до него реплика командира, брошенная вдогонку, но эти слова уже ничего не значили. Николай и сам был не рад сделанному, но ведь казалось, что противник отошёл.
«Лишь бы не самое худшее, лишь бы не обошли. Лишь бы жив! — мысленно повторял про себя Ермолов. Продолжающаяся стрельба обнадёживала. Расстояние, отделяющее его от бойца, он преодолел со скоростью спринтера, и тут только понял, что бой идет где-то дальше внизу.
— Уф! — он перевел дух и прислушался к звуку боя. Было ясно, что это одна из идущих на помощь групп столкнулась с отходившим противником, и теперь прижимает его к дороге.
— Стреляют… — Забезин ткнул пальцем в направлении разрастающейся перестрелки. — Наверно наши.
Старшина молча кивнул и, ободряюще похлопав бойца по плечу, сместился на десяток метров вправо. Он опять оказался рядом со всё тем же огромным пнём.
«Самое время поддержать наших. Для этого нам достаточно взять под контроль дорогу, господствующую по своей высоте над остальной местностью», — Ермолов достал ракету белого огня и подал сигнал. «Ну же, Алик, ну! Ну же, сволочь, где ты?» — надежда на подход группы таяла с каждой секундой. Ракета догорела, оставив в вышине только стремительно исчезающий дымный след. Николай приподнялся на колено и запустил в воздух ещё одну ракету. Едва она взлетела, как из глубины деревьев, примыкающих к дороге, раздались выстрелы, пули зашуршали над головой разведчика. Ермолов мгновенно распластался на земле и огрызнулся ответной очередью. Секунду спустя затарабанил АКМС Забезина. Перестрелка велась довольно-таки вяло, противники не видели друг друга и экономили патроны. Николай ждал подхода группы. «Чехи», видимо не определившись с дальнейшими действиями, не решались перейти в атаку. Они лежали уже несколько минут. Пули противника проносились рядом, но не могли причинить лежавшему за пнем Николаю ни малейшего вреда. Вскоре ему стало ясно, что к ним на эту высоту идти никто не собирается. Ни враги, ни свои. Когда осознание этого оформилось в отчетливую мысль, Ермолову вдруг стало всё по фигу, на тело накатила неимоверная усталость. Он сам не смог бы сказать, откуда она взялась: то ли начало сказываться трехчасовое нервное напряжение, то ли дала себя знать крайняя спринтерская пробежка.