— Живее! — шипел и шипел на своих подчиненных едва не задыхающийся от бега группник. Боль в груди, железо на губах, вязкая, непроглатывающаяся слюна, тянущее к земле оружие.
— Командир! — выплюнул Шинкарев и стал медленно оседать на землю.
— Отставить! — Синицын подскочил к пулеметчику, схватил его за шиворот, удержал, поставил на ноги, угрожающе прошипел: — Слышишь? — из-за хребта отчетливо доносились звуки боя. — Нельзя сидеть! Давай пулемет, бежим!
Вырвав оружие из рук подчиненного, капитан толкнул его перед собой, и группа побежала дальше. Подъем на хребет казался бесконечным, люди устали до того, что уже не только Шинкарев, но и другие начали падать с ног, а группник все торопил.
— Пять минут привал, — объявил он, когда они приблизились к отвесному обрыву. Прежде чем начать спуск, требовалось хоть чуть-чуть восстановить дыхание.
Две захваченные с собой веревки, закрепив их концы на каменных выступах, сбросили вниз.
— Кирилл, ты что там притих? — в этот момент в ухе Синицына послышался голос его заместителя. К горлу капитана подступил ком.
— Вениаминыч, держись, мы скоро… — как можно увереннее пообещал Синицын.
— Толком объясни, — потребовал Маркитанов и, чтобы не возникало вопросов, добавил: — Нас давят. Понял? Прием.
— Вениаминыч, дай нам десять минут, держись! — тяжело дыша, попросил группник.
— Поторопитесь, — раздалось в эфире, и связь вырубилась.
— Начинаем спуск, живее! Время! — капитан первым бросился к отвесной стене, не глядя, ухватил веревку и заскользил вниз. Даже сквозь перчатки проступил жар, казалось, еще чуть, и они, задымившись, вспыхнут огнем. Едва ступив на землю, Кирилл сдернул их с рук, отбросил в сторону и без промедления изготовился к бою. Один за другим разведчики оказывались рядом, крайним, дуя на обожженные ладони, сполз слегка пришедший в себя Шинкарев.
— Вперед! — не давая никому отдышаться, скомандовал капитан, и разведчики, растянувшись по фронту, двинулись на вражеские позиции.
«Чехи»
Раздавшиеся за спиной выстрелы оказались настолько неожиданными, что треть из остававшихся в живых воинов Абаева полегла сразу.
— Обошли! — запричитал кто-то, все более увеличивая и без того создавшуюся панику.
— Стоять, стоять! — заорал Рустам Абаев на непонятно куда побежавших боевиков. Но в суматохе происходящего, за выстрелами и разрывами его голоса никто не слышал, а на землю падали все новые и новые умирающие.
— Круг, стоять в кругу! — Рустам поднялся во весь рост, распростер руки, пытаясь своим видом остановить паникеров и хоть как-то организовать круговую оборону. Спецы напирали. Абаев поднял автомат и, не целясь, от пояса, длинной, растянутой очередью разрядил его в направлении противника. Не опуская взгляда, Рустам отстегнул магазин, и он, не удерживаемый пальцами, шлепнулся на землю. На его место со щелчком встал новый.
«Аллах акбар!» — Абаев уже собрался подбодрить себя криком, когда прилетевший из-за деревьев ВОГ ударил в разгрузку. Взрыв швырнул Рустама на землю, отупляющая боль в одно мгновение заполнила все тело. Крик, превратившийся в почти беззвучный стон, сорвался с побледневших губ. Звуки выстрелов вроде бы стали тише, и Абаеву показалось, что он слышит, как переговариваются наступающие. Но нет, это оказались его братья.
— Амир ранен! — появившиеся из-за спины телохранители Абу-Муслим Акаев и Алан Лаудаев, подхватив своего командира под мышки, потащили его вверх под укрытие бревна, дававшего хоть какую-то защиту.
— Брата, — с трудом шевеля губами, потребовал Рустам, — позовите брата.
Алан Лаудаев посмотрел за спину, поманил кого-то рукой.
— Я здесь, брат, я здесь! — Ваха склонился, прижался к окровавленному, изувеченному телу.
— Тебе надо уходить! Уходи, брат, уходи! — смертельно раненный Рустам Абаев держал за руку своего младшего братишку — семнадцатилетнего Ваху.
— Нет, нет! — запротестовал тот. — Я с тобой! Нет! — Ваха чувствовал, как слезы наполняют глаза, но крепился, чтобы не огорчать брата.
— Забираете его и уходите, — Рустам поднял глаза на своих телохранителей. — Скорее, иначе… — на миг он опять задохнулся болью, — будет поздно.
— Мы заберем и тебя, — решительно воспротивился такому приказу Абу-Муслим.
— К чему живым погибать из-за мертвых? — Рустам скосил глаза на свою грудь и живот, из многочисленных рваных дыр торчали окровавленные внутренности.
— Мы все равно заберем тебя! — Абу-Муслим был непреклонен.
— Заберете, — не стал спорить Абаев. — Потом… Вернетесь… И заберете… А сейчас быстрее, уходите… приказываю… Я умру героем, — Рустам вцепился пальцами в рубчатую рубашку гранаты.
— Пошли, — понимающе кивнув, Абу-Муслим потянул за рукав сопротивляющегося Ваху.
— Куда? — Алан Лаудаев судорожно сглотнул.
— Наверх, только наверх, русских не могло остаться там много. Прорвемся.
— Должны, — чувствуя нарастающую дрожь, идущую по всему телу, согласился Алан. Схватив Ваху, телохранители главаря банды пошли на прорыв.
Трясущимися руками положив гранату на свою окровавленную грудь, Рустам Абаев стал ждать. Теперь, очутившись на пороге смерти, он понял, что сама смерть его уже не страшит, терзавшая боль оказалась сильнее. Смерть… Что смерть… лишь бы она пришла скорее. Но он не мог просто взять и умереть. Он должен уйти героем. Послышавшиеся шаги согрели радостью его душу, и пусть русских кафиров, вышедших на него, оказалось всего двое… Рустам потянул гранатное кольцо давно продетым в него пальцем и не смог сдвинуть ни на миллиметр. Он потянул снова, вложив в это движение последние силы, и вновь неудачно. Сжав зубы, Рустам рванул, граната вырвалась из ослабевшей ладони левой руки, а кольцо не сдвинулось с места, оно словно замерзло в первоначальном положении. Рустам попробовал ухватить липкую от крови лимонку, но кожа омертвевших пальцев даже не ощутила ее ребристой поверхности. Все оказалось напрасно. Абидов скосил глаза на подошедших. Появившийся первым русский повернул ствол в его сторону, но не выстрелил, а только усмехнулся и поспешил дальше, шедший же следом за ним спецназовец на секунду остановился, наклонился, с брезгливостью взяв двумя пальцами, откинул от греха подальше перемазанную кровью и содержимым желудка «эфку» в сторону.
— Добей! — прошипел Абаев.
Стоявший над ним русский сплюнул в траву.
— Сам сдохнешь! — и еще раз плюнув под ноги, пошел прочь. Рустам захрипел, не в силах даже стонать от все усиливавшейся боли. Хотелось плакать, но даже на слезы не хватило сил.
Уже отойдя метров на десять, русский неожиданно развернулся, и тело Абаева перечеркнула идущая от ног до головы строка пуль. Боли от их попадания Рустам уже не почувствовал.
Разведывательная группа специального назначения под командованием капитана Синицына