И все втайне держали одну мысль, которую озвучил мой языкастый портной Устюгов. Мол, как знать, ежели бы с тех драли так же, то, глядишь, поборы бы с прочих не были бы столь тяжелы. И ежели мы сейчас примем такое постановление – словцо мое, надо же как-то отличать от государевых указов, – то, может быть, получим некоторые облегчения.
Разумеется, сами холопы и закладчики были бы против принятого собором постановления, но они отсутствовали, поскольку в царском указе о самих выборах говорилось ясно – присылают своих представителей только те, кто исправно платит подати, а те их не платили вообще.
Одобрили на соборе и проект наказаний за те или иные виды преступлений, включая особые, для ратников, а также судейские новшества.
Однако, если прикинуть, сколько еще оставалось необсужденным, хоть за голову хватайся. По сути, мне полностью удалось решить лишь одно дело – организационное. То есть люди научились просить слова, не перебивать друг друга, не лезть в драку, за исключением одного раза, когда двух буйных пришлось сунуть в сугроб, – словом, вести себя пристойно.
Да и с руководством мне удалось разобраться относительно нормально, пропихнув в президиум всех пятерых из числа намеченных мною. Выборы-то государь назначил по моей подсказке не сразу, а только на пятый день, чтобы дать людям время присмотреться друг к другу. Им присмотреться, а мне понять, кто на что способен, хотя бы приблизительно, и прикинуть нужных кандидатов в руководство. Опять же пусть будущий спикер, обязанности которого я пока выполнял, вначале посмотрит со стороны, как надлежит вести себя.
Нет, на самом деле эту должность мы окрестили иначе, хотя там, в Костроме, Дмитрий, услышав от Бэкона, как величают председателя нижней палаты английского парламента, настаивал именно на таком названии – очень уж оно ему понравилось, однако я уговорил государя сделать его более русифицированным.
– У всякой матрешки свои сережки, – пояснил я ему, – и что личит Евлампии, не годится для Маланьи. Сам вслушайся – Земский Освященный собор всея Руси, а во главе его какой-то спикер. Тьфу, да и только! Между прочим, в иных государствах городом управляет магистрат с бургомистром, а кое-где мэр, но не станешь же ты на основании этого переименовывать наших воевод и старост, верно? Пусть у них там за рубежом будет кто угодно – от аятоллы до президента, но у нас Русь, а потому давай без нужды не пользоваться иноземными словечками.
Словом, должность председателя я отстоял. С названиями для его заместителей тоже проблем не возникло – пускай будут как в Российской империи, то есть товарищи. Прекрасное слово, символизирующее те идеальные взаимоотношения, которые должны быть у председателя со своими помощниками.
А вот кого выбрать? Тут промашка была чревата. Это на аналогичный вопрос Дмитрия я небрежно отмахнулся, заявив, что такие дела решать не нам, а самим народным избранникам. Он конечно же попытался дать пару советов, самоуверенно считая, что к ним прислушаются, но я заметил, что поскольку избрание каждого осуществляется тайным голосованием, то кандидата государя могут запросто прокатить. Получится конфуз, а оно ему надо?
Сам же я ломал над этим голову, начиная с первого дня. Например, над кандидатурой руководителя. Лучше всего было бы выдвинуть на этот пост Кузьму Минина, но… Говядарь во главе собора – само по себе звучит несолидно. К тому же если что, то председателю надлежит усмирять крикунов. Вне всяких сомнений, как минимум в половине случаев среди них окажется знать, которой среди народных избранников в достатке, и что тогда? Они же его пошлют куда подальше, и все.
Вот и выходило, что в товарищи председателя Кузьма Минин годится, а вот на самый верх его подсаживать нельзя, ибо там непременно должен возвышаться дяденька благородных кровей, притом желательно из Рюриковичей, то бишь князь. И пусть даже его род из самых что ни на есть захудалых – плевать. Зато поможет величие предков.
Таковых имелось предостаточно, но по большей части все они относились ко второй категории. Это меня никоим образом не устраивало. Это ж не боярская Дума – тут работать надо, мозгами шевелить, и при этом не только трудиться над законами, но и внимательно выслушивать предложения каждого из депутатов, вне зависимости от того, к какому сословию тот принадлежит.
Исходя из таких требований удалось выделить пять человек, которые более-менее годятся на этот пост. Вот когда мне пригодилась отсрочка в пять дней. Ни одного из них я не потратил впустую – то поговорил с одним, то пошутил с другим, то перекинулся словцом с третьим.
По моей просьбе обход всех пятерых сделал и Кузьма Минин – нужно было проверить реакцию каждого и его обращение с простолюдинами. Подходил нижегородец, разумеется, не просто так, но с вопросиками: «Не пояснишь ли ты, боярин, как это тут чудно сказывал князь Федор Константинович, а то что-то я в толк словеса его не возьму?» Благодаря этому мы с ним заодно проверили и мозги кандидатов, а то вдруг демократ, но дурак дураком. Такое нам тоже ни к чему.
Минин со своими советами ко мне не лез, соблюдая дистанцию, но зато он комментировал свои беседы с моими кандидатами, что, признаться, весьма облегчило окончательный выбор. Что ни говори, а житейский опыт – незаменимая штука.
В итоге я остановился на князе Петре Ивановиче Горчакове, который удовлетворял всем моим требованиям. И род захудалый, хотя из Рюриковичей, и сам башковит, и к простолюдинам относится без излишней кичливости. Во всяком случае, тому же Кузьме Миничу достаточно толково изложил суть моих слов, причем, когда тот притворился, что не понял, не послал нижегородца куда подальше, но терпеливо пояснил еще раз.
Теперь секретарь и пять товарищей председателя. Тут с выбором полегче, но в то же время и тяжелее – уж слишком много кандидатов. Отсортировав их по сословиям, я вновь задумался. На место от купцов понятно – кого-то из Строгановых. Долго не колебался, выбрав из двоих Никиту Григорьевича. Хоть и было заметно, что мужик не отличается крепким здоровьем, но зато умен. К тому же человек творческий – вон, на досуге иконы пишет.
Из ремесленного люда и прочих посадских людишек тоже ясно – Минина. Хорошо владеющего пером подьячего на должность секретаря я определил изначально – должность не выборная, и лучше моего Еловика никто с нею не справится. Опять же у меня будет свой человек в руководстве, который станет поставлять информацию.
Зато с остальными тремя замами сплошная загадка. Из архиереев, чтобы в случае чего мог помочь председателю угомонить разбушевавшихся спорщиков, я наметил троих, но определиться, кого взять из этой троицы, не получалось. От ратников вообще перебор – набралось выше крыши, аж с десяток. Да и с еще одним из благородных тоже проблема.
Первым решил вопрос с церковью, наметив ростовского митрополита Кирилла Завидова. Уж тогда Дмитрий точно не снимет его с епархии – очень мне не хотелось, чтобы этот пост занял Филарет. Ну не нравился мне этот мужик, и все тут. Раньше я как-то не анализировал, в чем причина моей неприязни к нему, а потом дошло – вот так вот метнуть родного сына, образно говоря, под танки, способен далеко не каждый. Да, пускай он тобой и не признан, пускай незаконнорожденный, но это плоть от плоти твоей любимой, и хотя бы ради этого…