— Ты лягушатник, что ли? Или проклятый предатель? Я американец. — Моргая и щурясь от разъедавшей глаза соленой воды, я поднял палец, по-прежнему обвитый кольцом с единорогом. — И агент сэра Сиднея Смита.
* * *
Представьте боксера, в жестоком бою одержавшего победу на ринге, и вы поймете, каково было мое первое впечатление от встречи с Горацио Нельсоном. Перевязанная голова этого английского героя, уже потерявшего лет пять назад в бою один глаз, явно пребывала сейчас в плачевном состоянии после очередного опасного ранения, которое могло бы оказаться смертельным, если бы осколок снаряда пролетел всего на дюйм левее. К сорока годам его волосы побелели, как у старика, глубокие морщины избороздили худощавое лицо, а из-за разболевшегося зуба он еще и с трудом ворочал языком. Победы не проходили для него бесследно, одна лишила его правого глаза, другая — правой руки, да и месячное преследование Наполеона, очевидно, далось совсем не легко. Захотелось бы вам такой жизни? Ростом адмирал лишь едва превосходил Наполеона, зато имел более тщедушное телосложение, впалые щеки и гнусавый голос. Однако, как и командующий французов, он наслаждался возможностью задать кому-то хорошую трепку, и сегодня ему удалось одержать победу настолько же убедительную, насколько беспрецедентную. Он не просто разбил, а уничтожил своего врага.
Его здоровый глаз сиял, словно озаренный божественным светом, и Нельсон действительно считал, что исполняет божественную миссию, стремясь к славе, смерти и бессмертию. Если бы честолюбивые замыслы Нельсона и Наполеона сошлись в одном месте, то произошло бы самопроизвольное возгорание. Хватило бы легкого поворота капризного колеса Фортуны, чтобы оба рассыпались огненными искрами. Они напоминали предельно заряженные электричеством лейденские банки, установленные среди нас, смертных бочонков с порохом.
Как и Наполеон, английский адмирал мог запросто покинуть комнату, полную подчиненных, завороженных уже одним его присутствием; но Нельсон увлекал не только напором и энергией, он подкупал своим обаянием, и многие его любили. Харизма его была мощнее, чем у королевской куртизанки, и некоторые из молодых капитанов имели сейчас глупо счастливый вид. Они теснились в большой каюте, взирая на своего адмирала с откровенным обожанием, а на меня бросали подозрительные взгляды.
— Откуда, дьявол вас раздери, вы знаете Смита? — спросил Нельсон, когда меня привели к нему, мокрого, измученного и слегка оглушенного странным звоном в ушах.
Ром и пресная вода слегка прочистили мое просоленное горло.
— Я познакомился с ним после его бегства из тюрьмы Тампль. Сэр Сидней последовал за мной, прослышав, что мне предложили участвовать в египетской экспедиции Бонапарта, — прохрипел я. — Он спас мне жизнь в одной перестрелке на дороге в Тулон. И попросил меня приглядывать за Наполеоном. Поэтому я решил, что лучше буду держаться поближе к французским морякам, прикинув, что рано или поздно вы найдете их. Неизвестно, как могло повернуться дело, но вы победили…
— Он лжет, — сказал один из капитанов, кажется, Харди.
Нельсон вяло усмехнулся.
— Вы же знаете, что мы здесь вполне обходимся и без сэра Смита.
Я взглянул на горстку враждебно настроенных капитанов.
— Нет, я не знал.
— Этот человек тщеславен не меньше меня.
Наступила мертвая тишина. Вдруг адмирал рассмеялся, и остальные с облегчением поняли, что он пошутил.
— Да, он тщеславен, как я! Мы оба живем ради славы!
Офицеры дружно расхохотались. Вид у них был измученный, но во взглядах читалась удовлетворенность тем, что они с честью выпутались из чертовски неприятной передряги. Их корабли также не избежали потерь, залив еще усеивали следы кровавой бойни, и все они только что пережили ужасную битву, которой с лихвой хватило бы на целую жизнь ночных кошмаров. И в то же время они гордились собой.
Собрав остатки сил, я выдавил из себя улыбку.
— Хотя он славный воин, — признал Нельсон, — если с ним не сталкиваться на узкой дорожке. О том его побеге много судачили в Англии.
— Значит, ему удалось найти переправу.
— Да. Но, насколько я помню, он ничего не говорил по поводу вас.
— Наш разговор остался незавершенным, — признался я. — Я не дал обещания стать его шпионом. Но, предвидя ваш здоровый скептицизм, он вручил мне вот это. — Я поднял правую руку. — На кольце есть печать с его эмблемой. Он сказал, что оно подтвердит правдивость моих слов.
Я снял кольцо и передал по кругу; ворчание офицеров свидетельствовало, что они узнали вещицу.
Нельсон поднес его к своему здоровому глазу.
— Да, это эмблема шельмеца Смита, все верно. Здесь его рог или, лучше сказать, колючий член! — Все вновь рассмеялись. — А зачем вы связались с этим чертовым Наполеоном?
— Меня пригласили вместе с другими учеными в экспедицию по исследованию Египта. А я учился у Бенджамена Франклина. Живя в Париже, я пытался заключить кое-какие торговые соглашения, и у меня возникли серьезные осложнения, а тут как раз подвернулась возможность отправиться в экзотическую страну…
— Понятно, понятно. — Он махнул рукой. — Как обстоят дела в армии Бонапарта?
— Они разбили мамелюков и завоевали Каир.
По каюте прошел огорченный ропот.
— Но теперь у него нет флота, — заметил Нельсон не только мне, но и своим подчиненным. — А это значит, что, хотя мы не можем добраться до Бони, пока не можем, сам Бони не сможет добраться до Индии. То есть не будет никакого воссоединения с Типу Султаном и никакой угрозы тамошней нашей армии. Ему придется безвылазно торчать в пустыне.
Я кивнул.
— Похоже на то, адмирал.
— А каково настроение в его войсках?
Подумав немного, я сказал:
— Они ворчат, как все солдаты. Но они только что завоевали Египет. Наверное, их обуревают примерно те же чувства, что моряков, разбивших Брюэса.
Нельсон кивнул.
— Несомненно. Суша и море. Море и суша. Их численность?
Я пожал плечами.
— Я же не солдат. Знаю лишь, что его потери были невелики.
— Гм-м. А как у них со снабжением?
— Они пополняют запасы в самом Египте.
Он стукнул кулаком по столу.
— Проклятье! С тем же успехом можно доить устриц! — Он устремил на меня здоровый глаз. — Ладно, что вы хотите делать дальше?
А действительно, что? Мне удалось выжить по чистой случайности. Бонапарт ждет, что я раскрою тайну, которая по-прежнему приводит меня в недоумение, мой друг Тальма с недоверием воспринимает доброжелательность Астизы, а один арабский головорез безусловно жаждет подбросить новых змей в мою постель, и, наконец, мне предстояло исследовать множество загадочных каменных громадин, построенных для отображения этого мира, или бога, или еще черт знает чего. Сейчас у меня появился отличный шанс разом избавиться от всех этих проблем.