— Сие не подобает. Чрезмерная скорбь не угодна Господу.
— Не было в моих чувствах постыдного, — возразил Ланселот. — Господу ведомо: скорбь моя не о земных вещах, кои миновали. Но когда я увидел Артура и Гиневру вместе, соединенными в смерти, как некогда при жизни, мое сердце не вынесло такой печали. Слишком хорошо я знаю, что сгубил их своей гордыней и гневом. Не было им равных во всем христианском мире, а я не оказал им милости, и вот к чему это привело. Я не могу больше жить, нет у меня права оставаться среди живых.
С того дня Ланселот почти не вкушал хлеба и пил мало воды; он отощал и ослаб так, что мало кто узнал бы в нем рыцаря, каким он был прежде. Он почти не спал, но денно и нощно молился; он лежал на гробнице короля Артура и королевы Гиневры, взывая к Спасителю нашему Иисусу и отвергая всякое утешение.
Через шесть недель он изнемог и заболел смертельно. Друзья перенесли его в постель, и Ланселот просил дать ему последнее причастие.
— Архиепископ, — сказал он, — молю вас о милости, кою оказывают любому христианину.
— В этом нет нужды, — ответил архиепископ. — У тебя кровь сгустилась, только и всего. Отдых и хорошая пища быстро возвратят тебе здоровье.
— Мой добрый господин, — сказал Ланселот, — мое время истекает. Тело жаждет вернуться в землю. Я вижу знаки близкого конца. Мне и до утра не дожить, и потому вновь молю вас: дайте мне последнее причастие.
И Ланселот исповедался и принял причастие. По завершении обряда он приподнялся, подозвал всех к себе и рек им последние слова:
— Некогда я поклялся, — сказал он, — что меня похоронят в замке Веселой Стражи. Не хочу нарушать клятву, а потому прошу вас отнести меня в то место.
Друзья его разошлись в ту ночь с тяжким сердцем, и все легли спать в одной келье. Около полуночи их разбудил смех: архиепископ засмеялся во сне. Его разбудили, он сел и спросил с негодованием:
— Зачем вы меня разбудили? Никогда в жизни я не был так счастлив.
Отчего же, спросили его, и он ответил:
— Здесь со мной был сэр Ланселот, а вкруг него — больше ангелов, чем я в силах сосчитать. И я увидел, как они возносят его на небеса, и врата Вечного Царства распахнулись перед ним.
— Это обманчивый сон, — сказал сэр Борс. — Уверен, в сию минуту, пока мы говорим, Ланселот оправился и скоро встанет.
— Возможно, и так, — согласился архиепископ. — Сходите к нему и посмотрите сами.
Но когда сэр Борс и с ним остальные монахи поспешили к одру Ланселота, они застали его уже мертвым. Он улыбался, будто был настигнут радостью [172] , и от его тела исходил сладчайший аромат, какой они когда-либо обоняли. Наступил рассвет, а монахи так и стояли на коленях в келье Ланселота, их грубые плащи промокли от слез.
Поутру архиепископ справил заупокойную службу, и тело Ланселота почтительно возложили на те самые дроги, на коих отправилась в последний путь Гиневра. Дроги медленно совершали путь к замку Веселой Стражи, сто факелов горело вокруг покойника. На пятнадцатый день они достигли замка и положили тело на хорах тамошней церкви, распевая псалмы и молитвы. По обычаю, лицо Ланселота открыли, чтобы его могли видеть все молящиеся, и все, кто приходил в церковь и видел его, плакали. Сэр Борс встал подле и возвысил голос. Слова его разнеслись по церкви:
— О, Ланселот, ты был главой христианского рыцарства. Ты был честнейшим и учтивейшим из всех рыцарей, когда-либо носивших щит. Никто не сравнится с тобой мощью и милосердием. Ты был самым верным другом и самым преданным в мире влюбленным. Из всех воителей ты выделялся набожностью и отвагой. С дамами при дворе ты был нежен и кроток, как ягненок, но ты был суров и неукротим, как лев, с врагами королевства!
Тут поднялся безмерный плач.
Тело оставалось пятнадцать дней в церкви, а затем его приуготовили к погребению и схоронили под полом хоров. Архиепископ же со своими спутниками возвратился в Гластонбери.
Сэр Константин, сын Кадора Корнуэльского, стал избранным королем Англии. Взойдя на престол, он послал за архиепископом и возвратил ему прежний сан. Рыцари, кои пребывали в убежище отшельника с Ланселотом, возвратились в свои страны. Король Константин просил их остаться в его королевстве, однако они того не пожелали. Им не терпелось уехать, и, вернувшись в свои государства, они и там жили как монахи.
А сэр Борс и сэр Гектор вместе отправились в Святую землю, где жил и умер Спаситель. Они сражались с неверными и одержали множество побед. О том просил их Ланселот перед смертью. Оба мужа погибли в одной и той же битве, в день Страстной пятницы, служа Господу нашему.
На сем завершается книга о короле Артуре и славных рыцарях Круглого стола, число коих составляло сто сорок человек. [173] Таков конец прежалостной повести о смерти Артура.
И заклинаю вас, добрые господа и любезные дамы, если вы прочли эту книгу от начала до конца, молиться обо мне, пока я жив, дабы Господь послал мне доброе избавление, когда же умру, заклинаю вас всех молиться о моей душе.
Сия книга написана в девятый год правления доброго короля Эдуарда Четвертого [174] сэром Томасом Мэлори, рыцарем. Да поможет ему Господь и укрепит его, ибо он всегда был слугой Божьим.
Последние слова книги, в которых автор называет себя Томасом Мэлори, рыцарем, указывает дату завершения своей работы — девятый год правления Эдуарда IV (1470 г.) и просит о «добром избавлении», долгое время служили основной вехой для биографов, пока в 1934 г. не была обнаружена Винчестерская рукопись, сохранившая более раннюю версию текста. Там заключительный колофон отсутствует, зато есть четыре упоминания автора о себе (с тех пор они включаются в издания и переложения «Смерти Артура»), где автор один раз называет себя «рыцарем-узником Томасом Мэлори», дважды называет себя просто по имени и еще один раз просит помолиться, чтобы Господь «послал доброе избавление быстро и скоро тому, кто это писал».
Полных тезок, и притом достаточно образованных, чтобы переложить романы с французского языка на английский, в XV в. насчитывалось шестеро; из них наиболее вероятным автором «Смерти Артура», по данным современной науки, считается Мэлори из Ньюболд Рэвл в Уорикшире. На «уорикширского претендента» впервые указал Оскар Соммер в 1890 г. в новом издании «Смерти Артура», а в 1896 г. Джордж Киттеридж собрал достаточно материала в пользу этой гипотезы и представил Томаса Мэлори рыцарем, членом Парламента, воином, сражавшимся под Кале вместе с графом Уориком. В 1928 г. Эдуард Хикс, готовя биографию этого же Мэлори, наткнулся на судебные дела о грабеже, изнасиловании, захвате чужого имущества.