— С удовольствием, — ответила артистка, бросив взгляд по сторонам.
— Никанор! — позвала княжна.
— Слушаю, барышня, — будто из-под земли вырос дворецкий.
— Накрой стол к чаю.
Сонька проследила за тем, как девочка повела гостью в чайную комнату, осторожно двинулась следом.
Анастасия и Табба расположились в расписной, располагающей к чаепитию комнате.
— Каковы ваши нынешние дела, сударыня? — стараясь быть вежливой и гостеприимной, начала светскую беседу княжна.
Табба напряженно улыбнулась.
— Слава богу, все хорошо.
— Полагаю, история с театром закончится благополучно?
— Спасибо, все к этому идет.
— Публике не хватает вашего присутствия на сцене.
— Благодарю.
В это время на пороге комнаты возникла Сонька, замерла в дверном проеме.
— Здравствуй, дочка, — сказала.
Табба от неожиданности вздрогнула, не сразу выдавила:
— Здравствуйте, — добавила: — А мне сказали, что вас здесь нет.
— Я здесь, — ответила Сонька, подошла ближе, села на стул. — Услышала тебя, решила показаться.
— Я вас не звала, мадам! — решительно поднялась княжна.
— Сама явилась. Как-никак дочка нарисовалась.
Табба взяла со стола записку, принесенную ею, передала матери.
— Думаю, это для вас.
Воровка бегло прочитала написанное, отложила листок в сторону.
— Тебе просто захотелось меня увидеть?
Артистка молчала, и взгляд у нее был мрачный, неприветливый.
Анастасия перебрасывала напряженный взгляд с воровки на ее дочь.
— Вы сказали, что дама уехала, — с укором сказала ей Табба.
— Вы желаете отчитать меня? — Голос девочки стал ледяным.
— Желаю, чтоб не врали… Ненавижу, когда обманывают, — отчеканила Табба и снова повернулась к матери. — Эта дама с детства обманывала меня.
— Обманывала, каюсь, — согласилась, усмехнувшись, Сонька. — И не только тебя.
— Будто сейчас не обманываешь!
— И сейчас обманываю. Но похоже, уже устала от этого. Старой становлюсь, дочка.
Артистка поднялась.
— Если б устала, то не пряталась бы здесь и не морочила голову хотя бы этой чистой душе, — кивнула на Анастасию.
— Хочешь, чтоб сдалась полиции? — горько усмехнулась Сонька.
— Может, так и правильно было бы, — ответила Табба и обратилась к хозяйке: — Простите, что побеспокоила. Я должна была выполнить то, о чем меня просили. — И двинулась к выходу.
— Ты за этим приходила? — бросила вслед Сонька.
Дочка оглянулась, странно ответила:
— Кто знает… Может, и за этим.
Анастасия провожать ее не стала, дворецкий проследовал с гостьей до калитки, выпустил на улицу и вернулся в дом.
Мимо Таббы прошел шпик в котелке и с тростью, вскользь спросил:
— Какие новости, сударыня?
— Она там, — коротко бросила артистка и села в пролетку.
Господин поднял вверх трость, давая кому-то знак, и тотчас из ближних переулков вынырнули крытые повозки с жандармами.
Они понеслись к особняку Брянского с таким грохотом и поспешностью, что всполошились собаки в ближних дворах.
Калитку с треском выбили, ворота тут же были распахнуты, и жандармы ринулись к входу в дом.
Первым их увидел Никанор. Он бросился в глубь дома, громко и отчаянно предупреждая:
— Господа жандармы! — и тут же засеменил обратно, желая задержать бегущих людей. — Господа!.. Это безобразие, господа! Остановитесь!.. Это дом князя Брянского, господа!
Они оттолкнули его и стали рассыпаться по комнатам. Командовал ими пожилой бравый офицер с вислыми усами.
Последним в дом не спеша вошел господин в цивильной одежде. Это был судебный пристав Федор Петрович Фадеев. Он увидел в большом зале кресло, расслабленно опустился в него, стал с отсутствующим любопытством созерцать здешние стены и картины.
— Каждую комнату!.. Каждый уголок! — кричал офицер, подгоняя подчиненных. — Обыскивать все! Вплоть до подвала и чердака!
Анастасия со второго этажа увидела бегущих по дому людей, в оцепенении повернулась к Соньке.
— Они ищут вас!
Воровка, быстро оценив ситуацию, схватила девочку за руку, сбивчиво зашептала:
— Беги к Михелине!.. Они не должны ее найти! Умоляю, быстрее!
— Но вас схватят! — выкрикнула Анастасия.
— Дочку предупреди! — теребила ее Сонька. — Спрячь ее! Хотя бы во имя князя Андрея! И не забудь, меня зовут Матильда Дюпон! Слышишь — Матильда Дюпон!
Княжна торопливо кивнула, хотела еще что-то сказать воровке, но услышала топот сапог совсем близко, ринулась по узкой лесенке, ведущей в чердачные комнаты.
Перехватила Михелину, спешно спускающуюся вниз, зашептала:
— Туда нельзя… Там жандармы.
— Но там мама!
— Назад! Тебя же сейчас схватят! — Девочка стала с усилием толкать Михелину наверх. — Назад!.. Хочешь, чтоб сразу двоих арестовали?!
— Я знаю, это Табба!.. Это она навела, гадина! — сквозь слезы бормотала девушка, пытаясь прорваться вниз. — На родную мать навела!
Княжна удерживала ее, глуша ее слова ладошкой.
— Милая, родная, — просила она. — Не надо. Нельзя туда!.. Мы переждем. Потом поможем. Обязательно поможем Соне!.. Прошу тебя.
— Но как она могла?.. Это же страшный грех!
— Господь ей судья.
— Нет, я ее буду судить!
Анастасии все-таки удалось затолкать Михелину в ту самую потайную комнату под стеклянной крышей, после чего она захлопнула дверь и заперла ее снаружи.
Сонька тем временем спустилась вниз, направилась к жандармам. Сбоку к ней двинулся было дворецкий, она жестом остановила его. Увидела офицера, достойно и спокойно дождалась его, спросила на ломаном русском:
— Простите, господин офицер. Что все это значит?
— Это значит обыск, мадам! — удивился вопросу офицер.
— На каком основании?
— На каком основании… — пробормотал тот и растерянно оглянулся на господина в цивильном. — На каком основании обыск, господин судебный пристав?
Тот уже направлялся к ним.
— Что касается оснований… — Фадеев достал лист бумаги с гербом. — Основание — решение господина прокурора о проведении должного обыска. — Он внимательно посмотрел на Соньку, улыбнулся. — Ваше имя, мадам?