— У меня две девочки, и тоже примерно вашего возраста.
— Они вас любят?
— Мне казалось, да. Но теперь, исходя из вашей истории, я даже не представляю, чего от них ожидать.
— А какова моя история?
Следователь помолчал, крутя в руках чашку с остывающим чаем, поднял на Анастасию внимательные и холодные глаза.
— Девушка, нежно относившаяся к своему отцу, вдруг решает по какой-то причине спрятать в своем доме убийцу отца. Разве это не история?
Девочка выдержала его взгляд, спокойно ответила:
— Это не моя история, а ваша. Вы сами ее сочинили.
— То есть вашего отца не убивали?
— Нет, не убивали. Он сам разбился на автомобиле.
— Разбился, когда гнался за преступницей?.. За Сонькой Золотой Ручкой.
— Мне неизвестно, за кем он гнался.
— Но известно нам. Вы же не станете отрицать, что князь был ограблен?
— Да, из его коллекции кое-что пропало.
— Кое-что… — хмыкнул Егор Никитич. — Не «кое-что», а выдающийся бриллиант! Бриллиант-легенда! Черный Могол! Ваш покойный папенька не только гордился ним, но и хранил от посторонних глаз.
— От моих тоже.
— Князь никогда его не показывал?! — не поверил следователь.
— Он любил меня и боялся причинить мне вред. Камень ведь был магическим.
— Простите, не верю. — Гришин допил остатки чая, подлил еще. — Князь был помешан на этом бриллианте, и не показать его любимой дочери?!. Не верю!
— Я вам уже ответила.
— Но о бриллианте знал весь город!
— Может, поэтому и возник слух, что камень похищен, — спокойно и рассудительно заключила девочка.
— Но слуги слышали, как покойный бегал по дому и кричал, что украден Черный Могол!
Княжна снисходительно усмехнулась, по-взрослому вздохнула.
— Господин следователь… Слуги на то и слуги, чтобы им не во всем верить. А во-вторых, какой смысл мне вам врать, если речь идет о моем родном и любимом отце?!
Егор Никитич был явно поставлен в тупик, поэтому в качестве паузы сделал несколько глотков, отставил чашку.
— Значит, вы не уверены, что Черный Могол похищен? — В его глазах играла ирония.
— Вы желаете это определенно знать?
— Да, это важно для следствия. Мы ведь в вашем доме задержали крупнейшую международную воровку Соньку Золотую Ручку!
— Вы в моем доме задержали мою родную тетю — госпожу Матильду Дюпон! — бросила ему в лицо Анастасия и от возмущения даже привстала с кресла.
— Аферистка! Воровка! И никакая ваша не родственница! — тоже повысил голос Гришин. — У нас есть все основания так утверждать!
— А у меня есть основания утверждать, что вы устроили произвол, и мной уже отправлено прошение на имя государя!
Они смотрели друг на друга в упор, и первым не выдержал следователь.
— М-да, мадемуазель… Следствие рассчитывало на вашу помощь, однако все вышло как раз наоборот. — Он поднялся, взял шляпу, откланялся. — Благодарю за чай.
Анастасия не ответила, также поднялась, холодно велела возникшему дворецкому:
— Проводи господина следователя.
Егор Никитич дошел почти до выхода, оглянулся.
— И прошу запомнить, княжна. Если мы в вашем доме обнаружим дочку аферистки, то прошение государю будем писать мы. Прошение о возбуждении против вас судебного преследования! — И исчез за дверью.
Кресты… В этом наименовании все. И толстые стены, и церковь за этими стенами, и загубленные души, и души, жаждущие покаяния и отмщения, и беспамятная затхлость, и неумолкаемые молитвы, и ежедневные и еженощные рыдания, и истовое неверие в то, что время ушло и его больше никогда не вернуть.
Кресты…
Перед тем как начать первый допрос Соньки, в предварительной комнате, на стене которой висела большая икона Спасителя, собрались все те, кого пригласил на мероприятие полицмейстер Круглов Николай Николаевич. Здесь находились следователь Гришин, судебный пристав Фадеев, а также товарищ прокурора Сергей Иванович Илларионов.
— Чем закончился допрос княжны Брянской? — спросил полицмейстер следователя Гришина.
— Княжна все отрицает. Настаивает на том, что задержанная является ее прямой родственницей. И более того, угрожает обращением с самому государю.
— Что стало известно о похищенном?
— Также все отрицает.
— Конкретнее.
— Со слов княжны нельзя утверждать, что был похищен именно Черный Могол.
— Следует произвести ревизию драгоценностей князя.
— Княжна категорически возражает.
Полицмейстер повернулся к товарищу прокурора.
— Надо получить разрешение господина прокурора.
— Господин прокурор вряд ли на это пойдет. Это противозаконный акт, Николай Николаевич.
Лицо полицмейстера стало багровым.
— Когда в стране попираются все законы, вряд ли нам следует цепляться за какую-то закорючку в том талмуде, на который уже давно никто не обращает никакого внимания! В интересах следствия я лично обращусь к господину прокурору! — Он походил в задумчивости по комнате, пробормотал: — Что же связывает эту чистую, святую душу с отпетыми преступниками?.. Загадка из загадок. — Поднял голову, кивнул Гришину: — Допрос начнете вы.
Следственная комната была довольно большая, хотя с совершенно голыми стенами, а присутствующие чиновники расположились таким образом, что находились в разных концах комнаты, поэтому воровке, отвечая, приходилось вертеть головой из стороны в сторону.
Сонька сидела на жестком стуле посередине комнаты, сидела прямо, спокойно, уверенно.
Вначале фотограф сделал несколько снимков воровки с разных ракурсов, затем начался допрос.
Вел допрос, как было условлено, следователь Егор Никитич Гришин.
— Итак, фамилия ваша Дюпон, а имя Матильда… Матильда Дюпон. Я ни в чем не ошибся?
— Нет, все верно, — по-русски, но с акцентом ответила Сонька.
— Вы подданная Франции?
— Да, я гражданка Франции.
— И ваша дочь Анна тоже?
— Да, мы обе из Франции.
— Прелестно. — Следователь перелистал какие-то бумаги, бросил взгляд на коллег. — Ваша дочь Анна также находится в Петербурге?
— Нет, она отбыла в Париж.
— Как давно?
— Несколько дней тому.
— Она телеграфировала вам о своем прибытии?
— Думаю, да. Но я не успела получить уведомления из-за того, что меня пригласили сюда.