— Жизнь, она по-всякому повернуться может… У тебя, Никита Никитич, конкретного только то и есть, что с карабином напротив ресторана меня прихватили… Остальное — все слова. Тебе заказчица нужна? Понимаю, правильно мыслишь… Баба эта ко мне у «Океана» подойдет только в том случае, если я «маяк» дам, что все чисто… Вот давай вместе и прикинем, какой мне интерес тебе помочь? Баба эта тебе рассказать много интересного сможет. А я… Я все, что знал — уже «слил»…
Кудасов, конечно, понимал, что Мазай слил ему не то что не все — и доли малой не рассказал, но… Но старик правильно срубил фишку [23] , — конечно, заказчица была крайне необходима Никите Никитичу… Начальник 15-го отдела потер нос и сухо спросил:
— И чего же ты хочешь за правильный «маяк»? Ты только, Василий Михайлович, смотри на вещи здраво, не строй иллюзий…
Кораблев, кряхтя, вытянул ноги, зевнул, аккуратно прикрыв рот ладошкой:
— Давай вместе здраво и рассудим… Ты вот тут говорил что-то про мою последнюю надежду… Так ведь, ежели я в тюрьме останусь — все одно меня придавят. Ну, скажем, определишь ты меня не в «Кресты», а на Шпалерную [24] — ну, убережете вы меня там до суда… А потом-то? На зоне охрану ко мне приставишь? Нет… Ты бы, может, и приставил — да только возможностей у тебя таких нет, правильно? Вот… Стало быть, там меня люди Палыча и кончат в муках. Так какой мне резон лишний грех на совесть брать, заказчицу тебе сдавать, ежели конец один вырисовывается? Ради нескольких лишних месяцев в комитетской камере?…
Старик рассуждал логично, и Кудасов почувствовал растущее раздражение:
— Не тебе, Василий Михайлович, о грехах рассуждать… Ты уж прости, но на тебе их так много, что…
— А это — как посмотреть, — пожал плечами Кораблев. — Это как посмотреть… С одной стороны — конечно, грехи есть. А с другой… Кто такой «ликвидатор» — не более, чем придаток пистолета… Не один на спуск нажмет, так другой. Есть ли грех на стволе — что он людей убивает? Или грех на том, кто решение принял?
— Ишь ты, — усмехнулся Никита Никитич. — Целая философская база… Складно ты рассуждаешь, Василий Михайлович, об одном только забыл — человек, который за ствол держится, он не железка неодушевленная, ему свобода выбора дана.
Кораблев опустил взгляд, вздохнул глубоко и пробормотал:
— Свобода выбора… Она дается Господом. А отнимается людьми.
Жуткая, звериная тоска прозвучала в его голосе и Кудасов вдруг нутром уловил — идет эта тоска из очень далекого прошлого, от тех годов, когда его, Никиты, еще и на свете, наверное, не было…
— Однако ж вернемся к нашим баранам, — нарушил старик тягостное молчание. — Невозможного я просить не собираюсь, а о реальном — похлопочу, уж не обессудь… Давай так — я тебе бабу отдаю, а ты… Ты мне помоги на подписку выйти — мол, не вы меня нахватили, а я сам сдался. И тогда меня — с учетом инвалидности, — вполне можно и на подписку…
— И как же ты это себе представляешь? — качнул головой Кудасов. — После сегодняшней-то суеты на Среднеохтинском?
— Ой! — Кораблев махнул рукой и посмотрел на Никиту с укоризной. — Ну-и… Прям даже неловко как-то… Чисто технически-то — проблем никаких. Скажем, я еще раньше колонулся, а весь последующий карнавал ты специально завертел, чтобы меня прикрыть… Или что-нибудь в этом роде. Ты же опер, Никита Никитич, чего я тебя учить буду… Было бы, как говорится, желание…
Кудасов молча уперся в старика тяжелым взглядом и задумался.
Странный тип все-таки этот Кораблев… Какой он, к черту, шофер? Не может простой водила так мыслить и говорить, нет, у Мазая явно очень непростая биография была, и специальная подготовка за плечами имеется… Кто же он такой? Колоть его бесполезно — ничего он не скажет сверх того, что сам захочет… С другой стороны, понятно, почему старик так легко сдает заказчицу — рассчитывает на волю выскочить, а там «нырнет» — и ищи его. Растворится на просторах необъятной Родины… А если эта «заказчица» — всего лишь посредница, дуреха пустая, которую за копейки «тральщиком пустили»? Мы ее возьмем, а настоящий заказчик в тину уйдет? Может такое быть? Вполне…
— Слушай, Василий Михайлович, — Никита сел на стул напротив старика. — А если эта заказчица твоя — пустышка? Если за ней — другой человек, которого она и в глаза не видела? А? Дурындра эта на «стрелку» придет, а настоящий заказчик — хвостом по воде и к другому берегу?
Кораблев невесело улыбнулся:
— Риск, конечно, некоторый есть… Но так ведь совсем без риску и на горшок не сходишь — свалиться можно… Только я тебе так скажу, Никита Никитич — сдается мне, что никакая она не посредница. Я на свете долго живу, мало-мало, научился людей по глазам распознавать…
— Научился, говоришь?
Кудасов встал и заложил руки за спину. Не очень ему хотелось идти на сделку со стариком. Но — с другой стороны — как иначе на заказчицу эту выйти?
Получается, что все «мероприятия» по Антибиотику — коту под хвост? Палыч-то после сегодняшнего случая — зашхерится наглухо, трижды более осторожным станет…
— Ну, и какие тебе от меня гарантии нужны? — спросил, наконец, начальник 15-го отдела.
Кораблев покачал головой и усмехнулся:
— Какие тут могут быть гарантии? Твое слово, больше ничего не надо… Я же говорю — жизнь меня научила людей от тварей по глазам отличать. Ты, Никита Никитич — честный мент… В этом твоя сила, но и слабость тоже. Я ведь знаю, что ты сейчас думаешь — взял душегуба, а он уйти хочет… Варшавский вокзал забыть не можешь… Только тогда я ведь действительно не знал, что мужик этот офицером был. Да дело даже не в этом… Я ведь давно на покой ушел — хотя какой уж тут покой… Много ли пользы будет, если я в тюрьме загнусь? Справедливое возмездие? Это понятие относительное… Самый страшный суд — он в душе человеческой, когда каждую ночь сам себя казнишь и приговариваешь. Ты посмотри на мое предложение спокойно, без сердца… Я тебе — заказчицу, которая, возможно, на Палыча интересный расклад даст. Ты мне — возможность на воле сдохнуть… А?
Кудасов долго молчал, а потом мотнул головой:
— Я тебе сейчас ничего говорить не буду, Василий Михайлович… Подумать мне надо.
— Думай, — легко согласился старик. — А пока думаешь — отправь меня в камеру… Устал я что-то. Годы, знаешь ли — их не обманешь.
Когда Кораблева выводили из актового зала, Никита Никитич неотрывно смотрел ему в спину — что-то очень беспокоило начальника 15-го отдела, только он никак не мог понять, что именно… Старик, вроде, говорил все складно — да и какой ему резон хвостом крутить, если он действительно на волю выбраться хочет? Задал он задачку Никите, так сказать, поставил перед моральной дилеммой…
Кудасов с досадой подумал о том, что ему еще необходимо зайти на доклад к Лейкину — а идти к Бенни Хиллу совсем не хотелось…