— Чтобы вам не путаться с бухгалтерскими книгами — ровно восемь тысяч в неделю.
— Исходя из чего?
— Из среднего сбора за ночь. Скажем, четыре девочки, каждая примет двух клиентов в течение пяти ночей, с понедельника по пятницу. Сколько это будет?
— Двадцать тысяч.
— Из них — восемь нам. Расчет каждую субботу, а то, что останется сверх восьми, вы берете себе.
— А если ночь неплодотворная?
— Оживить бизнес — ваше дело.
— Что, если девочки не придут?
— Такое возможно, скажем, в случае болезни кого-то из их домашних.
— Но вы свои восемь тысяч получаете в любом раскладе?
— А вас это не устраивает? — поинтересовался Винсент.
— Просто хочу убедиться, что все правильно понял, — сказал Рэнди, и взгляд его становился сонным по мере того, как образ Пирса Броснана тускнел, а мафиози Счастливчик Лучано, только без оспин, напротив, проступал в нем. — Вы подразумеваете, — продолжал он, — девочки могут переквалифицироваться хоть в биржевых маклеров, вы по-прежнему будете получать свои восемь в неделю?
— Так же верно, как то, что у вас были папа и мама, — кивнул Винсент.
К концу апреля, через девять месяцев после этого разговора, связь Рэнди с мафией обошлась ему в сто шестнадцать тысяч двести долларов наличными. Он по-прежнему считал, что поступил правильно, хотя и чувствовал, что на Лучано все же не тянет. Да Лучано к этому времени уже разделался бы с Морако и сам распоряжался бы всеми девочками.
Карло грозился уйти — некоторыми клиентами он был решительно недоволен. Они без предварительного бронирования устремлялись в кабинет номер один, не спросясь разрешения. Сотрудничество с Морако обходилось недешево. А Дуб — его пять сотен в неделю можно было считать деньгами, выброшенными псу под хвост. Какой в нем прок? Девочки нисколько не нуждались ни в чьей защите.
Дуб не слишком интересовал Рэнди. Но в одну из суббот, перед тем как пришел Винсент Морако, чтобы бесплатно пообедать и получить свои восемь тысяч, Рэнди, стоя у входа в бар, заговорил с ним.
— Скажи-ка, — спросил он, — чем ты тут конкретно занимаешься?
Вопрос заставил Дуба сосредоточенно нахмуриться.
— Это вы о моей работе? Я присматриваю за вами.
— По поручению Винсента?
— Со мной он тоже не говорит. Я работаю на вас, потому что я ваш телохранитель. И если я ничего, по-вашему, не делаю, то только потому, что вы не задаете мне никакой работы.
— Какого рода работы? — спросил Рэнди.
— Ну, выставлять пьяных или тех, кто нарушает спокойствие.
— Многие из посетителей — наши друзья. Что еще ты можешь делать?
— Все, что положено телохранителям. Если вам кто-то досаждает, я могу преподать ему урок.
— Мне в самом деле кое-кто досаждает.
— Скажите его имя, и я велю ему оставить вас в покое.
— Винсент Морако.
Возможно, это было слишком в лоб, слишком неожиданно для Дуба, чтобы он сразу мог разобраться в ситуации. Он кивнул, отвел взгляд, потом через секунду повторил:
— Мистер Морако?
— Я хочу, чтобы ты присутствовал при нашем сегодняшнем разговоре, — сказал Рэнди. — Послушай, что я буду говорить Винсенту, и помни о том, кто тебе платит.
Стены кабинета Рэнди, выдержанного в коричневых тонах, с приглушенным светом и обилием хромированных поверхностей, покрывали фотографии — а не карикатуры — знаменитостей. Винсент Морако был приглашен занять кресло напротив стола, Дуб устроился сбоку, под черно-белой фотографией Супи Сэйлс.
— Прежде всего, — начал Рэнди, — вы понимаете, что деньги моих клиентов, уплаченные ими за девочек, учитываются в графе доходов ресторана?
— И?.. — отозвался Винсент.
— А это значит, что я плачу налог на доход, который не является доходом. Больше трехсот тысяч баксов не на что списать.
— Считайте, что вы их отмываете, — сказал Винсент.
— Да, но те, кто этим обычно занимается, получают вознаграждение, гонорар за услуги, за предпринятый риск.
— Вам просто нужен опытный бухгалтер.
— Но это только половина проблемы.
— Да?..
— Вы получаете вашу долю из расчета четырех девочек за ночь, но приходят только две, очень редко три. Причем сменяются они тоже редко, а те, кто работает всю ночь, еще реже.
— Вы должны понять, — сказал Винсент, — что такого уровня девочки на дороге не валяются. Знаете, кто они? Лучшие из них? Студентки колледжа. Они работают, чтобы платить за обучение и приобрести профессию.
— Но две, самое большее три девочки, пусть они даже бакалавры и трудятся не покладая задниц, капитала не наработают.
— Почему же? У вас трудности с клиентами? Бизнес не клеится?
— Бизнес идет стабильно. Карло говорит, это в порядке вещей. Не важно, как бурно вы начинаете, но со временем наступает затишье. Впрочем, в выходные у нас по-прежнему оживленно.
— Что вы хотите сказать?
— Я вам объясняю, что так, как обстоит дело сейчас, оно себя не окупает. Или привлекайте больше девочек, и тогда мы будем домом терпимости, где подают еду, или умерьте ваши потребности. Если мы закроемся, вы не будете иметь ни цента.
— Умерить до какой суммы?
— По крайней мере до четырех. Я хочу иметь с вами дело, Винсент, но я не в состоянии платить вам из доходов ресторана и оставаться на плаву. Ваша доля опустошает мой личный кошелек.
— Который вы вытянули у той вдовушки? — поинтересовался Винсент. — Я знаю, сколько у вас денег, Рэнди. Все это знают.
Эту фразу Рэнди счел за лучшее пропустить мимо ушей. Он сказал:
— На сегодняшний день, например, я лишился около тысячи пятисот баксов. И что получил взамен, Винсент? — Рэнди помолчал, как полагалось по роли. — Возможность любоваться, как вы едите здесь свой обед?
Впервые за девять месяцев Рэнди увидел, как Винсент Морако улыбается. Он смотрел, как Винсент переводит взгляд на Дуба, и тот улыбается в ответ.
— Ты слышал, что он сказал?
— Ему приходится любоваться, как вы едите ваш обед.
— Дуб, ты тупая задница. — Морако встал с кресла, по-прежнему улыбаясь, и сказал, обращаясь к Рэнди: — Давайте конверт, и я не стану вас больше задерживать.
— Дуб, на какие мысли тебя навел этот разговор?
Дуб обдумывал вопрос, полузакрыв глаза и наморщив лоб. Рэнди терпеливо ждал. Немного погодя он добавил:
— Я плачу этому человеку из своего кармана. Разве деловое партнерство состоит в этом?
— Ему нет до вас дела.