– Я могу сейчас же уйти, – дрожащим голосом продолжал я. – Могу встать – очень медленно, чтобы не вызвать в вас беспокойства, – и уйти, не причинив вам никакого вреда. Клянусь! Вы не должны меня опасаться.
– Но почему вы? – спросила Дора.
– Простите, я не понял ваш вопрос. – Неужели я плакал? Или она заметила, как сильно я дрожу? – Что вы имели в виду, спросив, почему я?
Она подошла ближе и посмотрела на меня сверху вниз. Теперь я совершенно отчетливо видел ее загнутые кверху ресницы, твердый, упрямый подбородок, необыкновенно покатые плечи, так резко уходящие вниз, что казалось, будто они вовсе отсутствуют. Совсем еще девочка, и в то же время взрослая женщина, чистая, как лилия, женщина-мечта. Ее маленькая грудь терялась под свободным, бесформенным платьем.
Возможно, она тоже сумела рассмотреть меня лучше – обратила внимание на мои густые светлые волосы, на блики света в стеклах очков, на то, что я очень молодо выгляжу.
В ее присутствии рядом было нечто такое, что леденило душу. При этом она не казалась ни холодной, ни злой. И тем не менее... А может, это и есть признак святости? Насколько я помнил, мне еще не доводилось встречаться с настоящими святыми. У меня имелось собственное мнение относительно истинного значения этого слова.
– Почему именно вы пришли, чтобы сообщить мне? – мягко пояснила она.
– Сообщить о чем, дорогая? – спросил я.
– О Роджере. О том, что он умер. – Она слегка приподняла брови. – Ведь вы пришли ради этого, разве не так? Я поняла, как только вас увидела. Я сразу догадалась, что Роджер мертв. И все-таки почему пришли вы?
Дора опустилась на колени прямо передо мной.
Я застонал. Значит, она прочла мои мысли! Узнала мою величайшую тайну! И мое важное решение! Вот, значит, как? Поговорить с ней? Поспорить? Шпионить за ней? Попытаться ее обмануть? Давать ей советы? А вместо этого мой разум с ходу огорошил ее чудесной новостью: Роджер мертв!
Она придвинулась ко мне еще ближе. Слишком близко. Не стоило это делать. Еще секунда – и она закричит от ужаса. А Дора уже поднимала свой фонарик.
– Не включайте его, – попросил я.
– Но что в этом плохого? Я не буду светить вам в лицо. Я просто хочу лучше вас видеть.
– Нет!
– Послушайте, если вы думаете, что я вас боюсь, то ничего подобного, уверяю вас, – искренне и просто сказала она. Но мысли ее бешено метались, разум пытался постичь происходящее, отметить каждую деталь.
– Почему?
– Потому что Бог не позволит существу вроде вас причинить мне хоть малейший вред. В этом я уверена. Дьявол вы или злой дух, мне неизвестно. А быть может, вы добрый дух, не знаю. Мне не дано знать. Если я сейчас осеню себя крестным знамением, вы можете исчезнуть. Хотя... Не думаю, что это случится. Все, что я хочу знать, – это почему вы так боитесь меня. Ведь дело, конечно, не в моей добродетели.
– Погодите-погодите! Секундочку! Значит, вам известно, что я не человек?
– Да, я вижу это. И чувствую. Мне и раньше приходилось встречаться с существами вроде вас. Я умею отличать их даже в толпе большого города. Всего лишь мгновенные видения, не больше. Мне доводилось видеть многое. Я не стану уверять вас в своем сочувствии, это было бы глупо с моей стороны, но я вас не боюсь. Ведь вы вполне земное существо, не так ли?
– Абсолютно, – ответил я. – И надеюсь еще неопределенно долго оставаться таковым. Послушайте, я совсем не хотел шокировать вас такой новостью. Я любил вашего отца.
– Вы серьезно?
– Вполне. А он безгранично обожал вас. И хотел, чтобы я рассказал вам кое о чем. Но главное – чтобы я присмотрел за вами.
– Едва ли вы на это способны. Взгляните на себя! Вы похожи на испуганного эльфа.
– Я боюсь не вас, Дора. – Меня внезапно охватило волнение, мне не терпелось поведать ей о своих страхах. – Я и сам не понимаю, что происходит! Да, я существо совершенно земное. Это правда. И я... Я убил вашего отца. Я лишил его жизни. Это моих рук дело. А потом... Потом он пришел ко мне, чтобы поговорить. И сказал: «Я хочу, чтобы ты позаботился о Доре». Он велел присмотреть за вами. Так все и было. Я страшусь не вас. Быть может, дело в самой ситуации – в ее необычности. Поверьте, я никогда не попадал в подобные обстоятельства, никогда не сталкивался с такими трудными вопросами...
– Понимаю...
Дора была потрясена. Побледневшее личико блестело словно от пота, а сердце в ее груди бешено стучало. Она низко наклонила голову. Я не мог прочесть ни единой скрываемой там мысли, разум Доры был накрепко заперт и абсолютно недосягаем для меня. Одно я мог сказать с уверенностью: душу ее переполняла печаль. По щекам Доры медленно катились слезы, видеть которые было для меня невыносимо.
– Господи! Я чувствую себя хуже, чем в аду! – пробормотал я. – Я не должен был убивать его. Я... Я совершил это по одной простой причине... Он всего лишь... Всего лишь попался на моем пути. Чудовищная ошибка! Но потом он пришел ко мне, Дора. И мы провели вместе много часов. Его призрак и я... Мы беседовали... Он рассказал мне все... И о вас, и о своих сокровищах, и о Винкене.
– О Винкене? – переспросила она.
– Да, о Винкене де Вайльде. И о его двенадцати книгах – вы знаете о них. Послушайте, Дора, мне очень хочется коснуться вашей руки... Быть может, мое прикосновение поможет вам успокоиться. Но я боюсь, что вы закричите...
– Почему вы убили моего отца?
За этим простым вопросом скрывался другой. «Как мог кто-то, говорящий так, как вы, совершить такой ужасный поступок?» – вот что имела она в виду.
– Я жаждал его крови, – пояснил я. – Потому что питаюсь чужой кровью и таким образом сохраняю молодость и способность жить. Вы верите в существование ангелов? Тогда вам придется поверить и в то, что существуют вампиры. Поверить в меня. На земле существуют вещи и пострашнее.
Дора казалась совершенно ошеломленной, потрясенной. Ничего удивительного.
– Носферату, – тихо произнес я. – Вурдалаки. Вампиры. Ламии. Вполне реальные существа, как бы вы их ни называли. – Я пожал плечами, чувствуя себя совершенно растерянным, беспомощным. – Есть и другие. Но Роджер... Роджер пришел ко мне в облике призрака, чтобы открыть свою душу. Чтобы поговорить о вас.
Она вдруг задрожала и расплакалась. Но это отнюдь не походило на истерику. Ее полные слез глаза сделались совсем маленькими, лицо сморщилось, искаженное болью и горем.
– Дора, клянусь, я не причиню вам вреда! Ни за что на свете! Я вас не обижу...