Джимми проглотил слюну и сказал, что обещает.
— Благодарю вас. Если я выйду оттуда, отведите меня в какую-нибудь свободную комнату, оставьте меня там и заприте дверь. Не прислушивайтесь к тому, что я буду говорить. Просто сделайте, как я прошу. Да, и в комнате непременно должен гореть настоящий огонь. Свеча, газовая горелка, что угодно, это жизненно важно, чтобы огонь был. Сделаете?
— Само собой, никаких проблем, — ответил Джимми и потом неотрывно следил за тем, как она идет по коридору с подносом к кабинету шефа.
Она помедлила, пока руководитель переговоров вызывал Барлоу и объяснял ему, что сейчас войдет женщина и принесет на подносе требуемое. Наконец руководитель сказал: «Идите!» — и Джейн вошла в офис. Паз бросился к аварийному ящику, достал оттуда толстую свечу и, установив ее на столе в свободном кабинете, зажег. Потом он побежал к экрану. Джейн в эту минуту уже стояла у письменного стола Хортона, поднос она успела поставить на стол. Барлоу все разглагольствовал, размахивая пистолетом. Паз увидел, как Джейн бросила в воздух часть порошка и приблизилась к Барлоу. Он прорычал нечто невразумительное и наставил на нее пистолет. Джейн отвела пистолет в сторону и положила обе ладони на щеки Барлоу. Тот попятился, запрокинул голову и уставился в потолок изумленными глазами — это было заметно, так как взгляд его был устремлен прямо в объектив микрокамеры. Потом голова его опустилась, и Барлоу упал на пол. Джейн пошатнулась, ухватилась для опоры за стол, потом выпрямилась и пошла к двери.
Паз ринулся к ней, но не так быстро, как ребята из команды особого назначения. Он перехватил Джейн у одного из мужчин в черной униформе и повел по коридору; Джейн прижималась к нему и повторяла:
— Нет-нет-нет-нет…
Теперь в свободную комнату с ней. Паз закрыл дверь и встал возле нее на страже, спроваживая тех, кто, проходя мимо, останавливался и начинал расспрашивать, что произошло и кто такая эта женщина. Джейн пробыла в комнате восемнадцать минут — по часам Джимми. Дверь открылась, и Джейн остановилась в проеме, пошатываясь, с лицом потным и бледным. В офисе пахло свечным нагаром и рвотой. Спереди на платье у Джейн видны были желтоватые пятна. Она сказала:
— Мне пришлось воспользоваться корзиной для мусора. Весь ваш прекрасный обед… Мне очень жаль!
Она упала вперед, Паз подхватил ее.
Позже, после того как он помог Джейн привести себя в порядок и даже нашел для нее зубную щетку, после того как наплел что-то более или менее вразумительное репортерам, а Джейн вывел из здания через неосвещенный черный ход, он отвез ее домой на немаркированной полицейской машине. Они уже ехали по Дуглас на шоссе Дикси, как вдруг Джейн попросила:
— Поезжай мимо Диннер-Кей, пожалуйста, мне надо кое-что проверить.
Он так и сделал. Когда они вышли из машины, солнце уже осветило Кей-Бискейн. Над городом Майами рождался новый день. Джейн повела его с собой по деревянному настилу.
— Вот она, — сказалаДжейн, глядя нашхуну «Гитара». — О, как хорошо, она все еще продается.
— Эта? Но ведь она очень старая на вид.
— Она и есть старая. Похожая на ту, которую я сожгла. Я хочу ее купить.
Она записала шариковой ручкой номер телефона, указанный в объявлении о продаже, прямо у себя на ладони, у основания большого пальца.
— Ты собираешься остаться в Майами?
— О нет, я собираюсь уплыть на этой шхуне отсюда. Я должна спастись бегством по воде.
— Угу, по воде, значит. Но это бегство состоится, я надеюсь, после того, как мы схватим доктора-колдуна.
— Просто колдуна. Доктор-колдун — это совсем другая профессия. А что теперь сделают с твоим напарником?
Так, она переменила тему. Ну что ж, настаивать не следует.
— Скорее всего, получит отпуск по болезни. Ведь он никого не убил и к тому же находился в умоисступлении, таком же, в каком находились половина копов города и еще примерно тысяча его жителей. Число погибших свыше двухсот человек, из них одиннадцать копов. Ты скажешь, могло быть и хуже?
— Могло. Хотя точно не знаю. Давай возвращаться к машине.
Они пошли обратно. Джейн оступилась, и Джимми взял ее под руку. Приятно было ощущать тепло ее тела через тонкую ткань.
— Джейн, я хочу спросить, расскажешь ли ты мне, что ты сделала с Барлоу? И что ты делала в пустой комнате, где горела свеча?
— Какой же ты терпеливый, Джимми! — сказала она, посмеиваясь. — Ведь тебе до смерти хотелось расспросить меня все это время! Секрет самый простой: я не имею представления. Серьезно. Как верят оло, в человека, впавшего в безумие, вселяется демон, которым можно управлять. Существует обряд, требующий умственной и эмоциональной подготовки, подкрепляемой приемом наркотика. Я же написала об этом в своем дневнике. Я переместила демона в себя и удерживала его до тех пор, пока не выплюнула в комнате со свечой. Профессиональные чародеи используют для такой цели цыпленка, но у меня цыпленка не было, и я использовала себя. Свеча… я не знаю в точности, для чего нужна свеча. Бросаешь щепотку фанти, коричневого порошка, в огонь свечи, напеваешь заклинания, и демон выходит из тебя. Он улетает в обитель демонов. Я, наверное, плохо объясняю, но ведь я всего лишь кое-как обученный, а не прирожденный маг. Представь себе какого-нибудь индейца на расчищенном под пашню участке леса в Амазонии. У него есть портативный телевизор, работающий при помощи спутниковой связи. Индеец смотрит передачи, все в порядке, но как это получается, индейцу неизвестно. Понимает ли он то, что видит? — Джейн помолчала. — Скажи, как тебя зовут? Ты и в самом деле Джеймс?
— Меня на самом деле зовут Яго. Не слишком подходящее имя для школьного двора. Потому я Джимми.
— И твоя мать тоже называет тебя Джимми?
— Когда она в хорошем расположении духа. Если нет, я превращаюсь в Яго или во что-нибудь еще похуже.
— Мы, чародеи, предпочитаем называть вещи и людей настоящими именами. Поэтому, если позволишь, я стану тебя называть Пазом. Лус и Паз, что в переводе с испанского означает свет и мир. Моя дочь и мой детектив. И союзник.
— Это хорошее предзнаменование?
— Да будет так, — сказала Джейн.
Я сижу на крылечке и вспоминаю ночь, когда Долорес вышла в сад в своей футболке, услышала пересмешника, и время остановилось, а я начала превращаться в самое себя. Сейчас тот самый момент, когда, как говорят арабы, едва можно отличить белую нитку от черной. Сад одноцветен, воздух недвижим, ни шороха; листья монументальны, словно выкованы из металла, а так как температура сейчас самая низкая за день, вся влага из воздуха осела на гладкие поверхности, и они блестят, будто покрытые лаком. Этот рассвет может стать последним в моей жизни, но я не боюсь смерти, я только боюсь, что меня уничтожат как личность, — ведь именно это произошло с моим мужем.
Но не проходит и двух секунд, как все меняется. Возвратились краски: снова сделалась красной крыша дома Полли, розовеет гибискус, небо бледно-голубое, и по нему двинулись в свой обычный утренний вояж белые пышные облака. Перепархивают с места на место и звонко щебечут птицы, и первый зомби входит во двор шаркающей походкой, словно инспектор счетчиков для воды, совершающий очередной обход. Он направляется в тень живой изгороди, а я приветственно машу ему рукой. Пора браться за дело.