Чарльз Бэтман бросился за бортовой ящик, выхватил пистолеты и выстрелил одновременно двумя руками с одинаковой точностью. Ища глазами место для спасения на суше, он увидел Альдуса Хамфри, стоявшего недалеко от останков корабля, валявшихся на острове, по правую сторону от пушки, готовой выстрелить и сделать в корабле пробоину.
На палубе падали матросы. Некоторые из них пытались укрыться в трюме. Бобр, Скрипка и Индеец, не обращая внимания на летевшие пули, раздавали оружие, чтобы дать отпор нападавшим.
Пеньковые тросы, сдерживавшие «Раппаханнок» упали в воду. Несомый течением, корабль с жутким скрежетом ударился о стенку пещеры.
Звук пушечного выстрела долетел до глубин пещеры. Повторяющееся эхо было таким громким, что могло показаться, что и в пещере идет сражение. Хамфри приказал выстрелить в базальтовую стенку, и она, рассыпавшись на тысячи кусков, упала на «Раппаханнок».
Этот пушечный выстрел, означавший приказ остановиться, и последующий абордаж означали конец сражения. Для экипажа корабля, равно как и для Чарльза Бэтмана, все было кончено.
Хамфри, от которого не отходил Дичок, начал производить аресты.
Мертвые ирландцы лежали на палубе или плавали в воде.
На Чарльза надели наручники.
— Я никогда не терплю неудач. Я обещал разделаться с вами до наступления весны — так оно и произошло, — радостно сказал Хамфри.
Мужчины встретились лицом к лицу впервые. Стоя рядом с пиратом, маленький офицер стражей тишины походил на подростка. Чарльз невозмутимо молчал. Он смотрел на Дичка, который гордо вышагивал около рангоута.
Индейца и Бобра уже арестовали.
Скрипка считался без вести пропавшим.
Хамфри прикачал своим людям забрать добычу ирландцев, спрятанную в пещере. Но те не нашли ни пенни. Богатства, о которых рассказывал Дичок, исчезли. Оказались пустыми и трюмы «Раппаханнока». Но что не испортило Хамфри настроения.
В Бостон он вернулся с триумфом. Жители города были ошарашены, увидев его живым. Не менее сильное впечатление произвел на них и арест Бэтмана.
Через несколько дней состоялась торжественная передача «Раппаханнока» представителям Фактории Муира, которые должны были переправить корабль в Лондон.
Все ирландские матросы были осуждены и отправлены на каторгу на Антильские острова.
И только судьба Чарльза Бэтмана вызывала споры: право судить его оспаривали юристы Лондона и Бостона. Судьи Олд-Бейли и Массачусетса хотели добиться привилегии вынести пирату смертный приговор. Споры затягивались, и губернатор Даммер решил заключить Бэтмана в тюрьму Ярмута, которая находилась на острове Хэнгман, расположенном в шести морских милях к югу от гавани Бостона.
В этой крепости с бастионами, построенной в форме звезды, содержались самые опасные преступники провинции.
Однажды утром гребная лодка, в которой находились двенадцать человек, подошла к острову Хэнгман. В ней находились десять солдат, Альдус Хамфри и Чарльз Бэтман, прикованный цепями к скамье, чтобы он даже и не думал бежать.
Площадь острова, окруженного выступающими из воды скалами, составляла два акра. На нем не росло ни травинки.
Когда лодка причалила, из бастиона вышли восемь стражей, чтобы сопроводить нового заключенного.
Толщина стен крепости достигала пяти метров. Внутренний двор был разбит на несколько небольших восьмиугольных площадок. На центральной площадке Бэтман увидел виселицу с тремя повешенными. Хамфри передал своего пленника управляющему Ярмута.
— Если он убежит, — сказал Хамфри управляющему, — вы умрете.
По рядам заключенных пробежал ропот. Они были несказанно удивлены, увидев воочию Американца, которого все боялись и которым многие восхищались.
Один из заключенных подошел к Чарльзу и сказал, имея в виду Хамфри:
— Значит, он тебя…
Бэтман с трудом выдавил улыбку:
— Не надолго.
Мужчина плюнул на землю и покачал головой:
— Из Хэнгмана еще никто никогда не убегал…
— А я и не собираюсь убегать.
Через двенадцать дней после смерти Роберта Кастелла и Шеннон Глэсби в доме Корбета, зараженного оспой, парламентарий Джеймс Оглеторп пришел в канцелярию суда и потребовал, чтобы ему дали доступ к архивам.
Оглеторп долго изучал многочисленные судебные документы, но в конце концов нашел то, что искал: письмо от июня 1723 года, написанное рукой Шеннон Глэсби, в котором заключенная Флит рассказывала о превышении полномочий и злоупотреблениях Джона Хаггинса, управляющего долговой тюрьмой.
В той же папке Оглеторп обнаружил знаменитую Петицию 1723 года, а также десяток других петиций, поданных в последующие годы в суд несостоятельными должниками. Он также ознакомился с индивидуальными жалобами должников, требовавших положить конец бесчинству властей Флит — и управляющего Хаггинса, и его преемника Томаса Бэмбриджа.
Служащие канцелярии суда не могли воспрепятствовать парламентарию, который унес все документы с собой.
Став представителем Хаслемери в Суррее, молодой Оглеторп прославился как один из самых прилежных членов Палаты. Он принимал участие в работе сорока двух комитетов, в том числе комитета, приступившего в 1724 году к разработке «нового закона о положении несостоятельных должников». Дело вскоре застопорилось, и комитет не мог похвалиться результатами. Оглеторп сказал себе, что, если бы не трагедия, произошедшая с его другом Робертом Кастеллом, он, возможно, так ничего и не узнал бы о чудовищном обращении с несостоятельными должниками у себя на родине.
Было недостаточно инициировать судебный процесс над Томасом Бэмбриджем, виновным в гибели Роберта Кастелла и Шеннон Глэсби. Опираясь на документы, Оглеторп намеревался всесторонне рассмотреть проблему.
В своем памфлете «Адвокат моряков» Оглеторп заявил, что такая страна, как Англия, не должна покрывать себя позором, жестоко обращаясь со своими моряками. Трагедия, произошедшая во Флит, вырвала из его груди более пронзительный душераздирающий крик.
В парламенте он при помощи графа Стэффорда возглавил Инспекционный комитет по делам долговых тюрем.
Из девяноста шести членов этого очередного комитета Оглеторп сумел создать ядро из четырнадцати человек, которые, как он знал, занимались благотворительностью. Одним из них был очень богатый виконт Джон Персиваль, ирландец, считавший, как и Оглеторп, что делать добро — это долг высокопоставленных особ, имеющих для этого средства.
На первом заседании комитета, двадцать пятого февраля 1729 года, его члены были потрясены, выслушав рассказ Оглеторпа об ужасающих условиях, царивших в долговых тюрьмах. Через два дня четырнадцать парламентариев приехали во Флит.
Оглеторп не захотел, чтобы при осмотре тюрьмы их сопровождал Томас Бэмбридж, уже обвиненный в убийстве Кастелла. Он велел позвать Филиппа Глэсби и Ребекку Стэндиш.