Примерно на полпути к месту дачи показаний Клара остановилась, словно почувствовав взгляд пары золотистых глаз, сверлящий ее затылок; она медленно обернулась и взглянула на женщину в черном платье, что сначала кротко улыбалась ей, а потом внезапно зажала рот руками, задыхаясь и всхлипывая. С удивительно спокойным видом Клара произнесла три простых слова — «Не плачь, мама», невероятно взрослым и серьезным голосом; и звук этого голоса заставил всех на галерке попросту онеметь — как нема была сама свидетельница три последних года.
Отвернувшись, Клара взошла на возвышение и подняла здоровую левую руку, следуя процедуре, к которой ее долгие часы готовил доктор. Пристав Коффи, предупрежденный мистером Пиктоном, взял безжизненную правую руку девочки и возложил ее на Библию.
— Клянетесь ли вы торжественно, — произнес он мягче, чем обычно — что показания, которые вы собираетесь дать этому суду…
— Клянусь, — прежде времени сказала Клара, впервые явно продемонстрировав свою нервозность.
Пристав Коффи поднял палец, призывая ее подождать:
— …будут правдой, только правдой и ничем кроме правды, и да поможет вам Бог?
— Клянусь, — повторила Клара, слегка покраснев.
— Назовите свое полное имя, пожалуйста, — продолжил пристав Коффи.
— Клара Джессика Хатч, — тихо ответила она.
Потом, по знаку Коффи, девочка села. И снова быстро покосилась на мать, но столь же быстро обернулась еще раз взглянуть на доктора. Он чуть кивнул ей — довольно решительно, дабы дать понять, что все идет хорошо. Наконец мистер Пиктон встал и подошел к месту свидетеля.
— Привет, Клара, — сказал он осторожно, но все же довольно бодро. Девочка открыла было рот, чтобы ответить, но сумела лишь кивнуть и перенесла правую руку обратно на колени. — Клара, — продолжил мистер Пиктон, — я хочу, чтобы ты рассказала этим джентльменам… — Он жестом показал на присяжных. — …все, что случилось вечером 31 мая, три года назад. Своими словами. Можешь сделать это для меня, Клара? — Девочка помолчала, изо всех сил стараясь не смотреть на мать. Через несколько секунд она кивнула. — Тогда, пожалуйста, — подбодрил мистер Пиктон, — начинай.
Клара глубоко вздохнула, пальцы левой руки сомкнулись на недвижном правом предплечье и сильно сжали его. И, выдохнув воздух из легких, она начала свой рассказ, по-прежнему скрипучим, но смелым голосом.
— Мы поехали в город, купить кое-что. А потом на озеро…
— Озеро Саратога? — уточнил мистер Пиктон.
— Да. Летом мы иногда туда ездили. Смотреть, как солнце заходит. А еще там бывают фейерверки. Но Томми захотел спать еще до фейерверков. А у Мэтью расстроился животик, из-за того, что он съел слишком много ирисок. Потому мама сказала, что нам лучше ехать домой.
— «Мама»? — спросил мистер Пиктон. — Клара, видишь ты сейчас где-нибудь здесь свою маму? — Девочка быстро кивнула. — Покажи на нее, пожалуйста. — Оглянувшись еще быстрее, чем прежде, Клара украдкой взглянула на Либби, а потом снова понурилась, указав в сторону места защиты.
— Занесите в протокол, — отметил мистер Пиктон, — что свидетельница опознала в обвиняемой, миссис Элспет Хантер, свою мать, бывшую миссис Элспет Хатч, более известную как Либби Хатч. — После этого он подошел поближе к Кларе и опять смягчил голос: — Все в порядке, Клара. Скажи мне, ты хотела тем вечером уезжать с озера?
Девочка покачала головой, следя за тем, чтобы коса оставалась сзади на шее:
— Нет, сэр — я хотела посмотреть, как пускают ракеты.
— А твоя мама — она тоже хотела увидеть ракеты?
— Да. Но она сказала, что нам надо отвезти домой Томми и Мэтью.
— Это ее радовало?
— Нет, сэр. Она была… ну, будто буйная. Она иногда бывала как буйная.
— Она сказала что-нибудь, из чего ты решила, что она снова как буйная?
Клара еще раз кивнула, на этот раз нехотя:
— Она сказала — неважно, чего хочет она сама, и никогда не было важно. Что ей вечно приходится заботиться о нас, а не делать то, чего хочется ей самой.
— Она говорила тебе, чего именно ей «хочется»?
Клара пожала плечами — по крайней мере, одним, здоровым плечом:
— Думаю, она имела в виду ракеты.
Дав девочке сделать несколько вздохов, чтобы успокоиться, мистер Пиктон подождал, а потом произнес: — Ну что ж, Клара, — потом вы сели в подводу, чтобы ехать домой?
— Да, сэр.
— А твоя мать сделала что-нибудь, когда вот так разозлилась?
Личико Клары озадачилось:
— Она нас не шлепала, и ничего такого, если вы об этом. Она только сказала мне погрузить мальчиков в подводу, и потом мы тронулись.
— Сказала тебе? — переспросил мистер Пиктон, подходя к присяжным и нацепляя на себя удивленный вид. — Это не она сажала мальчиков в подводу?
— Она попыталась, — ответила Клара. — Но Мэтью начал плакать. Так что она велела сделать это мне, а сама пошла к воде умыть лицо.
Мистер Пиктон посмотрел на присяжных, что называется, многозначительно.
— Она часто просила тебя позаботиться о мальчиках?
Кивнув, Клара вновь уставилась на свои руки.
— Угу. Это была моя работа.
Мистер Пиктон тоже кивнул, все еще глядя на присяжных, глаза у которых стали такими же расширенными и озадаченными, как у шерифа Даннинга, когда он вышел с заседания большого жюри.
— Понимаю, — произнес мистер Пиктон. — Это была твоя работа… а когда мальчики уже оказались в подводе?
— Тогда мама вернулась от воды, и мы поехали домой, — сказала Клара; но слова ее уже не были столь уверенными, как прежде.
Мистер Пиктон, расслышав эту перемену, вернулся к ней и встал так, чтобы загородить от Клары Либби, и наоборот.
— Но вы не попали домой, верно, Клара?
Будто почувствовав облегчение от того, что мать больше не видно, Клара покачала головой уже поуверенней:
— Нет, сэр.
— А почему нет?
Еще один глубокий вздох и еще один взгляд на доктора — и Клара продолжила:
— Мы поехали обратно в город, и были по дороге домой…
— На Чарлтон-роуд? — спросил мистер Пиктон.
Клара кивнула:
— Но внезапно мама направила подводу под большое дерево, прочь с дороги. Тогда уже было темно, и я не знала, зачем она остановилась. Там было страшно, на той дороге.
— А где ты сидела к тому моменту?
— Я была сзади, держала Томми, чтобы он не приставал к Мэтью — тот уже спал.
— Мэтью спал?
— Да, сэр. А я не хотела, чтобы Томми его разбудил, и он снова начал бы плакать из-за своего животика. Мама от этого нервничала. Я спросила ее, зачем мы остановились. Несколько минут она ничего не говорила, просто сидела на скамье и глядела на дорогу. Я спросила еще раз, и тогда она слезла и обошла подводу сзади. В руке у нее была ее сумка. Она сказала, что должна сообщить нам что-то важное.