— Ни к одной женщине я и пальцем не прикоснулся без ее согласия, — заверил он.
И Деяниру сразу же кольнула ревность: она представила себе череду женщин, которые давали согласие на все эти прикосновения.
Интересно, много ли их было? Развратницы.
Но, разумеется, Деянира ни жестом, ни гримаской не показала, что ее это как-то беспокоит. Она криво пожала плечами и убрала кинжальчик.
— Учти, я тут уже вспорола один бок, — добавила она напоследок.
— Насчет меня можешь не беспокоиться, — тихо сказал тот парень, улыбаясь.
Его звали Евтихий. Он действительно был солдатом и действительно побывал в плену. Рассказывал он плохо — как, впрочем, и все в Истинном Мире. Деянира только задавала вопросы, но о себе предпочитала помалкивать. Их разговоры часто иссякали, и тогда они безмолвно сидели в комнате наверху. Деянира работала, а Евтихий, затаив дыхание, следил за ней.
Тишина в комнате сгущалась, становилась осязаемой. Руки Деяниры порхали над гобеленом, оживляя картину. Девушка с ума сходила от того, какими прекрасными виделись ей ее собственные руки, и она знала, отчего это: она смотрела на них глазами Евтихия. Может быть, он и плохо видел, но ее руки различал отлично. Тонкие и бледные, с сильными пальцами.
Краем глаза она наблюдала за ним. Прядка волос, как шрам, рассекает бровь. О чем он думает? О ней? О гобелене? О своем прошлом? Что такого было там, в его прошлом, если он сделался таким молчаливым и смиренным? Она еще не встречала здесь таких мужчин.
— Сколько тебе лет, Евтихий? — спросила Деянира.
— Я не считал.
— Приблизительно, — настаивала она.
— Лет двадцать пять… двадцать семь… не знаю.
— Ты, наверное, деревенский, — высказала она догадку.
Он вскинулся:
— Почему вы так решили?
— Потому что только деревенские не считают своего возраста.
— Да, — сказал Евтихий. — Вы угадали. Я родился в деревне.
И опять замолчал.
— Расскажи о своей деревне, Евтихий.
— Это не будет мешать вашей работе?
— Если бы ты умел читать и если бы здесь были книги, я бы попросила тебя почитать вслух, — заверила Деянира. — Но увы, это невозможное счастье. Поэтому просто рассказывай. Что там было? Река?
— Река, — медленно проговорил он. — И коровы. Но больше всего — коз. И колодцы. Два колодца.
— А женщины?
— Мужчины, женщины, — сказал Евтихий. — Некоторые уходили в замки, где требовались солдаты. Есть такие люди, которым скучна работа в деревне. Но есть и другие. Им нравится быть крестьянами. В это мало кто верит, но такое бывает.
— Но не ты, — заметила Деянира.
Он вздрогнул.
— Почему вы так решили?
— Но ты же стал солдатом?
— Сначала я был пленником. Очень долго. Слишком долго.
Он помолчал и в конце концов признался:
— Скучный получится рассказ. Это помешает вам работать.
— Не помешает. Рассказывай.
— Тролли сожгли нашу деревню и убили всех, кто им попался, — сказал Евтихий. — Такое случается время от времени. Не каждый день. Только время от времени.
— Мужчины и женщины, — сказала Деянира. — Колодцы, река, козы.
— Да, — подтвердил Евтихий. — Ничего этого не стало. Кто остался жив — тех захватили и увели.
— Но ты бежал.
— Мне повезло, — криво улыбнулся Евтихий.
— Должно быть, крепко тебе повезло, если ты не хочешь говорить об этом, — заметила Деянира.
— Да, — сказал Евтихий. — Повезло так повезло.
Он оставался для нее загадкой. Что-то странное случилось с ним в плену. Некоторые люди любят рассказывать об опасностях, о пережитых испытаниях, а из этого парня слова не вытянешь. Наверное, он до сих пор не вполне понимает, что с ним творится.
— Когда я вернулся, — после долгой паузы заговорил Евтихий (Деянира даже вздрогнула — она не ожидала продолжения), — я прибился к пограничному замку. Там всегда не хватало людей, и Геранн взял меня в отряд.
— Геранн? — удивилась и обрадовалась Деянира.
— Да.
— Я его знаю… То есть, я хочу сказать, что встречала этого господина.
— Я был у него в отряде, — повторил Евтихий.
— Он замечательный! — объявила Деянира с несколько наигранным энтузиазмом.
Евтихий пожал плечами.
— Он никогда не мог побороть своего отвращения ко мне. Впрочем, никто не мог. От меня разило троллями. Только Броэрек… — Он вздохнул. — Броэрек — брат Геранна, бастард. Он один спокойно переносил мое присутствие.
— Его я тоже знаю, — пробормотала Деянира.
Евтихий перебрался поближе к девушке, устроился на полу у самых ее ног, как пес.
Заглянул ей в лицо снизу вверх.
— Как близко вы его знали?
— Броэрека? — Деянира на миг остановила работу, задумалась. — Кто посмеет утверждать, будто знает какого-то человека или не знает его? Он помог мне. И вовсе не потому, что я ему нравилась… Я ему вообще никогда не нравилась. И не потому, что я кое-что о нем узнала… Он не из тех, кого можно запугать.
— Да, — проговорил Евтихий. — Конечно. Он благороден и отважен.
— И выполняет обещания, — прибавила Деянира. — Он по-настоящему благороден.
— И никогда не лжет.
— С ним спокойно.
— Он живет не для себя, для других.
— Да.
— Да.
Они замолчали.
Деянира опустила руку и незаметно коснулась волос Евтихия, а он чуть повернул голову и прижался щекой к ее ладони.
— Господин Броэрек пропал во время последней битвы с троллями, — сказал Евтихий. — Я приехал в город потому, что разыскиваю его.
— Я помогу тебе, — обещала Деянира. — Господин Броэрек был очень добр ко мне. Он дал мне мою новую жизнь, он дал мне… ну, в общем-то, все, что я сейчас имею. Да, я помогу тебе найти его.
Но ни Евтихий, ни Деянира не двинулись с места. Они все говорили и говорили о Броэреке, то он, то она, все вспоминали разные случаи, подтверждающие тот факт, что господин Броэрек — замечательный, выдающийся воин, и храбрец, и заботливый командир, которому они оба очень обязаны. И чем больше разных историй они вспоминали, тем крепче привязывались друг к другу, словно господин Броэрек был веревкой (а потом уже и канатом, и стальной цепью), а вовсе не человеком, которому необходима помощь.
— Тролли вернулись, — сказал Евтихий и прихватил губами кончик указательного пальца Деяниры. Она молча закрыла глаза. — Тролли вернулись и едва не уничтожили большой замок защитницы Гонэл. Они убили защитницу и залили рощу кровью.