Джурич Моран.
Не самое лучшее время сейчас для того, чтобы вспоминать Джурича Морана. Битва вот-вот начнется.
Серый горизонт колыхался так яростно, словно не туман это был, а плотная ткань, сквозь которую пытается прорваться разъяренный зверь. Жутко было смотреть на него, но никто из воинов Гонэл не отводил глаз. Прорыв границы должен был произойти здесь, и накануне ночью сторожевые на башнях поняли это.
Гонэл приказала трубить тревогу и вооружаться.
Этгива пришла к Денису с Арилье, когда те, уже полностью одетые, разбирали оружие.
— Я буду стоять на стене замка, — сказала фэйри. — Ты не видишь меня, но будешь знать, что я рядом.
— Ты всегда рядом, — ответил Арилье и поцеловал ее в нос. — Ты в моем сердце, в моей голове и еще немного — в печенке.
— Хорошо, что не в желудке, не то узнала бы, что такое эльфийский метаболизм, — встрял Денис и тотчас же ощутил себя идиотом.
Этгива, впрочем, поцеловала и его, а потом быстро ушла.
Гонэл возглавляла свое воинство. В гарнизоне осталось совсем немного солдат, преимущественно новобранцы. Денис впервые видел защитницу в полном доспехе. Она показалась ему похожей на Жанну д'Арк в каком-то старом фильме, где Жанна — роскошная красавица. Все-таки полный доспех выглядит на удивление неестественно. Даже хорошо сложенная женщина превращается в насекомое.
Гонэл что-то говорила, обращаясь к своим людям (не к простым солдатам, конечно, а к офицерам). Она была страшно озабоченной, неинтересной. Иногда она показывала рукой налево, направо. Слушавшие ее люди так же хмуро кивали.
Еще один облик Гонэл, понял Денис. Сегодня защитница ни в малейшей степени не напоминала ту смешливую женщину, к которой он ввалился в спальню. Поневоле он вспомнил ее лицо, когда она, расправившись с Адальгером, приказала вынести из подземелья Эахельвана. Она ничего не говорила о своих намерениях, но Денис почему-то предполагал, что Гонэл вовсе не желает Эахельвану смерти.
И несколько дней кряду, пока старик угасал, защитница приходила к нему и подолгу просиживала возле его постели. Они ни о чем не разговаривали. Иногда она брала его за руку и сжимала пальцы. Кажется, ей было жаль его. Потом Эахельван все-таки умер.
Неизбежность. Все входы в замок надежно запечатаны, ни один тролль не сможет пересечь невидимую черту и остаться в живых. И даже подземелье, которое не является территорией замка, закрыто такой печатью. Воспользовавшись силой каменных зверей, Гонэл изменила обычные законы природы — и теперь вынуждена была подчиняться этим измененным законам так же, как прежде подчинялась изначальному порядку вещей.
Эахельван умер.
Хатра, предатель, был повешен на стене замка. Гонэл не стала тратить времени на судебные разбирательства. Она просто вошла к нему в комнату вместе с солдатами, приказала связать его и вздернуть на веревке за шею. Потом мертвое тело было вывешено над воротами с драконом, и вороны слетелись к нему.
Предатель висел лицом к Серой Границе и пустыми глазницами смотрел на своих союзников, а те, сквозь плотный туман, глядели, должно быть, на него.
Денис слышал, как перед смертью Хатра кричал:
— Ты — сука, Ингильвар! Я сделал это ради тебя!
Денис повернулся к Арилье и тихо сказал:
— Почему мне кажется, что это ложь? Ведь я знаю, что это правда!
— Потому что это ложь, — мгновенно ответил Арилье. — Он сделал это вовсе не ради женщины, а для себя. Такие вещи всегда делают только для себя. Ингильвар не согласилась бы заплатить такую цену за свою свободу. И она — не сука.
— Это верно, — сказал Денис, благодарный.
Он оставался теперь единственным менестрелем в замке, и это обстоятельство немало его тревожило. Гораздо в большей степени, нежели необходимость идти в смертельно опасный бой. «Лучше уж пусть меня убьют тролли, чем я буду петь в присутствии эльфов», — Денис втайне гордился чеканностью этой формулировки.
Серая Граница прорвалась, и темные всадники затопили равнину. Черный вал катился прямо к замку, да так стремительно, что это казалось чем-то сверхъестественным.
Арилье обернулся к Денису и что-то сказал. Денис не расслышал слов, так сильно шумела кровь у него в ушах. Но ему довольно было увидеть лицо эльфа. Первое дружеское лицо, которое встретило его в этом мире, куда мама упрятала Денечку от опасностей военной службы. Денис улыбнулся и кивнул. Арилье отвернулся, очевидно, вполне удовлетворенный таким ответом.
Черные приближались. Первая шеренга защитников замка двинулась им навстречу, вторая и третья остались на месте. Денис покрепче взялся за копье. Он уже видел тролля, который, прорвавшись сквозь первую линию, мчался прямо к нему. Две индиговые спирали на смуглых щеках, ярко-желтые глаза, грива синих волос — и на копье, которое уже опущено и нацелено Денису в грудь, бунчук из тех же синих прядей.
Денис закричал и помчался ему навстречу. Грянул гром, весь воздух из груди Дениса вышибло, и он увидел небо: тролль выбил его из седла. У юноши оставалось совсем немного времени — только пока противник разворачивается на коне, чтобы вернуться и добить поверженного врага.
Он успел подняться на колени и выставить вперед обломок копья, заранее сознавая, что это бесполезно.
Но тролль не доскакал до Дениса. Он уже вскинул руку с мечом, уже расцвел улыбкой, искажая безупречные дуги индиговых спиралей, и вдруг прогнул спину, задрал плечи, закинул голову и выронил оружие. Кровь потекла из его рта и желтых глаз.
Мелькнул промчавшийся мимо солдат с булавой. Он даже не посмотрел на Дениса.
Юноша поднялся на ноги, сумел наконец впустить в грудь немного воздуха, нащупал языком шатающийся зуб — этого только не хватало! Он плюнул кровью, бросил обломок копья и вытащил меч.
На поле боя уже появились пешие, и Денис сперва поковылял, а после и побежал к ним.
Железный палец ткнул его в плечо. Денис споткнулся, упал и снова поднялся. Стрела, попавшая ему в руку, тряслась, как желе. Денис хотел было вырвать ее, но стало так больно, что он света белого не взвидел.
Кто-то сказал:
— Погоди, не дергайся.
Он придавил Дениса коленом к земле и быстро обломал стрелу.
— Потом лекарь вытащит.
Денис размяк от слез.
Невидимка сказал:
— Ты ведь менестрель Роселидиса? Глотни воды и вставай.
И всунул горлышко фляги Денису в рот. Там было спиртное, душистое и обжигающее. Оно заполнило рот, Денис глотнул, закашлялся, прихватил больным зубом металлическое горлышко и глухо застонал. Невидимка отобрал у него флягу.
— Горазд же ты кусаться.
Как ни странно, спиртное оказало бодрящее действие. Боли стало меньше, вернулась способность соображать. Денис ухватился за протянутую ему руку, кое-как поднялся на ноги, проморгался — и невидимка стал видим: Гевис-лучник.