— Есть тут кто-нибудь? — крикнул он. — Куда все подевались?
Его голос гулким эхом отозвался в пустом помещении.
Лючия казалась безжизненной. Эдвард опустил ее на широкий диван — единственный, кроме стола и стульев, предмет мебели в помещении. Потом снова взял канделябр и прошел в коридор, который вел к выходу. Дверь, через которую он вошел в дом, была заперта снаружи. Он нашел еще две двери, но и они тоже были наглухо закрыты.
Он обнаружил выключатель, щелкнул им, и повсюду сразу же вспыхнули десятки светильников. Эдвард поспешил обратно в зал, где теперь ярко горела большая люстра.
Диван был пуст — Лючия исчезла.
Эдвард бросился в другой конец зала, где заметил невысокую деревянную дверь. Она была заперта с другой стороны на защелку. Эдвард не раздумывая плечом выбил створку и оказался на небольшой лестничной площадке. Это была совсем крохотная площадка на деревянной винтовой лестнице. Несколько ступенек вели вниз. Эдвард перескочил их и оказался перед плотной шторой. Отдернув ее, он попал в темное помещение. Сердце у него оборвалось, когда он увидел перед собой силуэты нескольких застывших фигур.
В полумраке они выглядели особенно жутко.
Выключатель находился возле двери. При ярком электрическом свете фигуры оказались манекенами, облаченными в костюмы разных эпох. Эдвард понял, что попал в театральную мастерскую — манекены стояли тут повсюду, даже висели на крюках под низким потолком. И на всех были надеты костюмы ушедших столетий.
Осматривая костюмерную, Эдвард с ужасом заметил, что параллельно ему движется еще кто-то. И вдруг понял, что это его собственное отражение в огромном зеркале. Облегченно вздохнув, он отер со лба пот. Театральная пошивочная мастерская была идеальным местом для мистификаций.
Внезапно прозвучал громкий мелодичный звон колокольчика. Эдвард подошел к двери и услышал по ту сторону ее легкий стон или приглушенный плач. Он распахнул дверь — на небольшом крыльце, ведущем на улицу, никого не оказалось.
На стене у двери висела вывеска — «ТЕАТРАЛЬНОЕ АТЕЛЬЕ ПАЗЕЛЛИ». В двух десятках метров от этого места, дальше по переулку, он увидел ту калитку в ограде, через которую входил. Возвращаться в страшное здание ему больше не хотелось.
Растерянный, ошеломленный, Эдвард стоял в пустынном переулке Понтоначчо. Гроза кончилась, безоблачное, умытое небо сияло звездами, которые трудно было чем-то удивить. Пройдя несколько шагов по слабо мерцавшей от влаги мостовой, Эдвард обернулся на дом. И в ту же секунду там погас свет.
* * *
Далеко за полночь Эдвард допивал в баре третью порцию виски. Он был обескуражен и разбит. Он пытался понять подоплеку происходящего и не находил ответов на мучившие его вопросы. Но какой-то смысл во всей этой неразберихе должен ведь быть. И кто же из окружавших его людей был вовлечен… во что?
Он вздрогнул, услышав голос портье:
— Синьора Оливия и синьор Салливан просили передать вам, что вынуждены были неожиданно уехать.
Эдвард резко повернулся к нему:
— Когда?
— Незадолго до вашего появления. Синьора плохо чувствовала себя, но синьор Салливан настоял на том, чтобы немедленно ехать.
— И не оставили мне записки?
— Нет, профессор.
Портье вернулся к себе за стойку. Эдвард допил виски и направился по коридору к лифту. Тут его внимание привлек женский голос. Кто-то довольно громко напевал мелодию песенки про колокола — той самой, которая звучала в столь памятную для него ночь в таверне «У Ангела». Эдвард осторожно заглянул в приоткрытую дверь.
Синьора Джаннелли в длинном бархатном халате, накинутом поверх ночной сорочки, сидела перед зеркалом и, казалось, не замечала, что за ней наблюдают. Продолжая напевать, она расчесывала свои длинные черные волосы.
Комната была освещена только большим торшером у кровати. На стене висел гобелен со сценой королевской охоты.
Вдруг синьора Джаннелли прервала пение и, не оборачиваясь, произнесла:
— Входите же, профессор. Кажется, вы хотите что-то спросить у меня. — Она повернулась к Эдварду с загадочной улыбкой. — А приоткрытая дверь намекает на ответы, не так ли?
Он вошел в комнату и закрыл за собой дверь.
— Медиум, — решительно заговорил Эдвард. — Этим медиумом была Лючия, девушка, которую, если вам верить, вы не знаете.
Черные глаза женщины сверкнули.
— Но я и в самом деле не знаю, кто был медиумом. И никогда не посмела бы выяснять это. Я ни разу не видела ее без покрывала на лице. — Синьора Джаннелли тряхнула головой, и черные волосы взлетели у нее за спиной.
В этот момент зазвонил телефон. Джаннелли посмотрела на аппарат, но не двинулась с места. Видно было, что она испугалась. Телефон продолжал звонить. Эдвард не сдержался:
— В чем дело? Почему вы не отвечаете? Чего боитесь?
Джаннелли подошла к аппарату и сняла трубку:
— Алло…
Неожиданно Эдвард зажал ей рот рукой, вырвал трубку и стал слушать, что говорят на том конце провода.
Потом отпустил Джаннелли, и та рухнула на кровать. Не извиняясь, он бросил уже от двери:
— Кто-то искал синьора Салливана. И сообщил, что полковник Тальяферри скончался.
* * *
Сквозь светлые шторы в комнату проникал рассеянный солнечный свет. Воскресный благовест, плывущий над Римом, вплетался в разговор. Джулиана, племянница полковника, сидела за столом перед Эдвардом. В траурной одежде она казалась еще бледнее. Наконец последние звуки перезвона погасли за окнами.
— Уверяю вас, профессор, абсолютно ничего таинственного в его смерти нет. Это ужасный удар для меня, но, признаюсь, его следовало ожидать. Уже много лет жизнь дяди висела на волоске и могла оборваться в любую минуту.
Эдвард избегал ее взгляда.
— Это вы обнаружили его?
— Консьержка. У нее есть ключ от квартиры, она приходила сюда убирать. Дядя лежал на полу возле книжного шкафа. Она сразу же вызвала врача, и его отвезли в больницу. Сначала казалось, что еще есть надежда, а потом вдруг…
Девушка замолчала, и еще громче стало слышно тиканье старинных часов. Словно стучали десятки маленьких сердечек.
— Я не знаю, чем вам помочь, — снова заговорила Джулиана. — А тот ключ… Я даже понятия не имела, что он существует. Дядя хранил его при себе. Он сказал незадолго перед смертью, что этот ключ предназначен для вас, что вы непременно вернетесь сюда, и он будет рад вас видеть. Поэтому я и позвонила вам в гостиницу.
— В котором часу он скончался?
— Около полуночи.
«Во время спиритического сеанса», — подумал Эдвард и, подойдя к небольшому столику, принялся рассматривать часы.