И тогда я узнала, до какой степени могут доходить любовь к свободе, привязанность к своей земле и ужас перед неведомым врагом.
Деревенские женщины стали сбрасывать детей вниз с уступа, а потом сами прыгали вслед за ними, разбиваясь об острые камни. И мужчины, бившиеся до последнего, обессилевшие, обезоруженные, следовали за женами и детьми.
Армия с трофеями и провизией двинулась дальше, по-прежнему вдоль реки, по-прежнему на восток. Мы шли днями напролет, не останавливаясь, и миновали еще одну гору, которую я некоторое время назад видела на горизонте, сверкающую в лучах рассвета, словно драгоценный камень. Она оказалась огромной, ее вершина и склоны, покрытые черными складками, прорезали пелену облаков и величественно возвышались над высокогорьем.
Потом над бесконечными, молчаливыми полями повалил снег — он шел весь день и всю ночь, беспрестанно. А может, два дня или даже три: в моей памяти они наложились один на другой. Помню только, что потеряли одного из наших слуг: он пропал во время бури.
На следующее утро у Листры начались схватки. Я надеялась, что все закончится, пока воины утоляют голод, собирают палатки и готовятся выступить в путь. Велела оставшемуся слуге привязать решетку к двум шестам, чтобы потом запрячь в эту конструкцию одного из мулов, — получится что-то вроде саней, на них можно будет поместить девушку и ребенка. Однако все произошло совсем не так, как мне того хотелось. Схватки продолжались и были весьма сильными, Листра кричала, но ребенок не появлялся на свет. Прискакал Ксен, уже в доспехах, натянул поводья своего коня:
— Что ты собираешься делать? Мы должны выступать, армия не может ждать.
— Я не оставлю ее в таком положении: ее сожрут волки. Ты не видишь, она рожает?
— Определяй в сани, и двинемся дальше.
— Нет, ребенок вот-вот родится; нужно лежать неподвижно. Осталось немного. Ступай, оставь мне слугу и мула с санями, мы вас догоним. Я легко найду вас по следам.
Ксен с неохотой согласился, зная, какая я сильная и какой опыт приобрела, научившись правильно вести себя в трудных ситуациях.
— Будь внимательна и осторожна! — Он помахал рукой на прощание и ускакал к своим разведчикам.
Снег продолжал падать, шум удаляющейся армии постепенно смолкал вдали. Слуга нервничал и беспокоился.
— Пойдем, — говорил он то и дело. — Больше ждать нельзя. Мы погибнем, если отстанем.
— Еще немного, еще чуть-чуть — и она родит, — отвечала я все менее уверенно.
У Листры, измученной и усталой, не получалось тужиться. Я пыталась помочь, нажимала на живот и кричала:
— Тужься! Давай рожай, маленькая потаскуха, рожай это дитя десяти тысяч отцов! — Но с каждым мгновением чувствовала себя все более беспомощной, а тревога становилась все сильнее.
Я задыхалась при мысли о том, что не смогу победить в битве со временем. Кричала, плакала, умоляла:
— Тужься, выталкивай этого ублюдка, проклятие, тужься! — А потом звала: — Ксен, Ксе-е-ен! — Как будто он мог меня услышать.
Листра лежала бледная, ледяная, вся в поту, глаза ее ввалились, вокруг образовались синяки. Дыхание превратилось в болезненный свист. Она посмотрела на меня тоскливо и потерянно.
— Не получается, — сказала она еле слышно. — Прости, не получается.
— Все у тебя получится, тужься, проклятие! Ну вот, я уже вижу волосики, рожай же, осталось совсем чуть-чуть, выталкивай его, давай!
Листра еще мгновение смотрела на меня со слезами — они текли по ее впалым щекам, — после чего запрокинула голову и осталась лежать неподвижно, глядя на падающий снег широко раскрытыми глазами.
Я схватила ее за плечи и стала трясти:
— Не умирай, не умирай, очнись! Держись, я унесу тебя отсюда, я тебя унесу!
Сама не понимала, что говорю, произносила бессмысленные слова, пытаясь расшевелить безжизненное тело. Руки Листры болтались, как у сломанной куклы. Я упала на нее, словно желая поделиться теплом, замерла и стала плакать — не знаю, сколько я так пролежала.
Очнувшись, огляделась, чтобы попросить помощи, и с ужасом поняла, что осталась одна. Сколько времени прошло? Где слуга? Куда ушла армия? Валил густой снег, вокруг стояла такая тишина, что в ней тонули все звуки, в том числе шум дыхания.
Попыталась встать, но не смогла: снег покрывал все кругом, он стоял между небом и землей подобно густому, непроницаемому туману. В какой-то момент мне показалось, будто вижу, как ко мне приближаются какие-то черные тени.
Кричала что было мочи, пока крик не замер у меня в горле. Потом стала искать следы армии, но все выглядело одинаковым: я осталась наедине с трупом, теперь уже полностью скрытым под слоем снега.
Я тоже умру.
Скоро.
Последую за Листрой и ее ребенком.
И больше не увижу Ксена.
И грязной деревни Бет-Када. Колодца… подруг… свою мать. Ничего…
Я погрузилась в сон, в тяжелое и сладкое оцепенение. Помню, у меня было видение. Пока это состояние понемногу овладевало мной, приснилось, будто вижу приближающуюся фигуру. Она обрела очертания фантастического существа. Белый всадник на белом коне, с лицом, скрытым краем белого плаща. Он спрыгнул на землю, легкий, словно хлопья снега, и подошел ко мне.
— Кто ты? — спросила я.
Он преклонил колени и поднял меня. Потом и этот образ растворился в вихре снега, и я лишилась чувств, окунувшись в забытье, куда даже сны и видения не могут проникнуть.
Я думала… что это смерть.
Ксен.
Это его лицо появилось передо мной в бледном вечернем свете.
— Где мы?
— В лагере. Ты в безопасности.
Я тут же вспомнила о Листре, и на глаза навернулись слезы.
— Листра умерла.
— Я так и подумал. Сожалею.
— Как ты меня нашел?
— Тебя обнаружили часовые — там, снаружи, под елью, почти окоченевшую.
— Это невозможно.
— Я тоже не могу объяснить себе этого.
— Мне кажется, я видела…
— Что?
— Человека… он был весь в снегу, весь белый.
— Может, речь идет о моем слуге? Вероятно, он нашел тебя и привез сюда.
— А где мой спаситель теперь?
— Наверное, где-то поблизости. Но искать его сейчас бесполезно. Скоро совсем стемнеет. Слишком опасно.
Я проспала всю ночь. На следующее утро отряд разведчиков обнаружил трупы мула и нашего слуги. Волки оставили от них лишь кости. Ксен приобрел у купцов, по-прежнему следовавших за обозом, еще одного слугу, и мы снова двинулись в путь.
По-прежнему шли на восток — много дней подряд, все время держась реки, и каждый вечер на совете военачальники настаивали на том, что продолжать идти в том направлении — безумие: ведь мы уже преодолели большое расстояние, но нет никаких подтверждений тому, что река приведет нас к морю. Один из них, с бесконечно длинным именем — я буду называть его Нет, — высказал тревожное предположение: