— Я велел Питеру открыть новую бочку. Там яблоки будут свежее.
— Как ваша рука? Получше?
— Да, почти не болит.
— Выходит, юный Пирс потрудился на славу.
Я пододвинул к себе каравай.
— Тамазин еще не встала?
— Только что. Она в последнее время стала лениться.
Я посмотрел на Барака, и он покраснел.
— Синяки у нее на лице почти сошли, да и рот заживает, но она все равно пока не хочет, чтобы ее видели. Через день или два она будет в полном порядке. До сих пор бушует, вспоминая того зубодера, который пытался купить у нее зубы.
— В ту ночь ее могли убить, — со всей серьезностью напомнил я, — и виной тому наша работа. Моя работа.
Барак положил на стол недоеденное яблоко. Некоторое время он молчал.
— Мне самому ненавистно гоняться за этим сумасшедшим, или одержимым дьяволом, или кто он там такой. И я вымещал это на Тамазин, — со вздохом признался он и неловко поерзал на стуле.
— Почему? — мягко спросил я.
— Наверное, потому что она всегда оказывалась рядом и попадала под горячую руку.
— Ты по-прежнему хочешь, чтобы она была твоей женой? — так же осторожно спросил я.
— Конечно хочу!
Барак зыркнул на меня глазами, и я на миг испугался, что зашел слишком далеко, но Джек вздохнул и покачал головой.
— Я понимаю, что вел себя с ней по-свински, но…
Он провел ладонью по своей нерасчесанной густой каштановой шевелюре и снова вздохнул.
— Я принял решение: когда все это закончится, я сниму маленький уютный домик поближе к Линкольнс-Инн, и мы переедем в него из Олд-Бардж.
Я улыбнулся.
— Вот этим ты меня порадовал! Тамазин будет на седьмом небе от счастья.
— И я буду проводить дома больше времени и перестану шляться по… кабакам.
То, что Барак запнулся, заставило меня насторожиться. Неужели Тамазин была права и он действительно встречался с другими женщинами?
— Ты уже сказал ей?
— Нет. Подожду, пока все немного не уляжется.
— Тебе следует сообщить ей о своем решении теперь же.
Барак нахмурился, и я понял, что на сей раз действительно зашел слишком далеко.
— Я скажу ей тогда, когда сочту нужным, — отчеканил он. — Пойду оденусь и велю Питеру седлать Сьюки и Бытие, чтобы они были наготове.
Барак встал из-за стола и вышел.
Упомянув Питера, он невольно напомнил мне обещание, которое я дал мальчику по имени Тимоти. Перекусив хлебом с сыром, я сунул в карман одно сморщенное яблоко и пошел на кухню. Там я нашел Джоан и Тамазин. Жена Барака сидела за столом и резала овощи для вечерней готовки. Отечность немного спала, но лицо женщины по-прежнему оставалось опухшим, а синяки цвели всеми цветами радуги. Увидев меня, Джоан приветливо улыбнулась, а Тамазин, наоборот, прикрылась рукой.
Джоан стирала, склонившись над большим деревянным ведром. Она принялась выжимать выстиранную простыню, и ее лицо под белым чепцом раскраснелось от усилий. Ощутив укол вины, я подумал, что бедняжке почти шестьдесят лет и хлопотать по дому ей нелегко. Ее муж когда-то был у меня слугой, и после его смерти пятнадцать лет назад я оставил Джоан своей домоправительницей. Это было необычно для холостяка вроде меня, даже несмотря на нашу разницу в возрасте, но мне был по душе ее спокойный нрав и заботливое, почти материнское отношение ко мне. Накануне я собирался спросить ее, не нужен ли помощник по дому кому-нибудь из соседей, но ночью у меня родилась другая мысль.
— Послушай, Джоан, — заговорил я, — а не взять ли нам мальчика, чтобы он помогал тебе на кухне?
После недолгих раздумий она ответила с усталой улыбкой:
— У Питера, конечно, много дел — и на конюшне, и по хозяйству, но я, признаться, не знаю, как он отнесется к появлению в доме еще одного парня.
Теперь улыбнулся я.
— Мальчик, которого я имею в виду, младше Питера, и мы сразу же дадим им понять, что Питер из них двоих — главный.
— Что ж, помощник, конечно, не помешает, сэр.
— Тогда, возможно, он появится у тебя уже сегодня.
— Спасибо, — поблагодарила Джоан, взяла ведро с грязной водой и понесла его на двор.
Тамазин тоже встала, открыла ей дверь и вернулась к столу.
— Ты выглядишь гораздо лучше, Тамазин, — сделал я комплимент.
— На меня все равно страшно смотреть, сэр, но вскоре синяки должны сойти.
— Как твой рот?
— Сейчас почти не болит. В конце концов, тот зубодер оказался не так уж плох.
— Гай не стал бы рекомендовать негодного врача.
— И все же мне до сих пор не верится, что он хотел купить мои зубы и собирался вырвать их все до единого.
Голос женщины был печальным и лишенным эмоций. Она подняла на меня глаза.
— Что случилось вчера вечером? Джек не стал мне ничего рассказывать, когда вернулся. Сказал только, что ложится спать.
— Он не хотел тревожить тебя, Тамазин, но, к несчастью, произошло новое убийство.
Ее глаза округлились.
— Вы с Джеком были в опасности?
— Нет, мы всего лишь обнаружили тело.
— Да закончится ли это когда-нибудь?! — в отчаянии воскликнула женщина. — На Джека уже без слез не взглянешь, и на вас тоже, сэр. Я замечаю!
На лице Тамазин появилась саркастическая усмешка, отчего она сразу будто постарела.
— Или, может быть, я ошибаюсь? Может, Джек просто устал от меня, а я ошибочно думаю, что так влияет на него ваша охота за убийцей?
— Ты его по-прежнему любишь? — напрямую спросил я.
— Да, — не задумываясь, ответила она. — Но я не смогу выносить этого вечно. В отличие от многих других женщин я не стану половой тряпкой, о которую можно вытирать ноги.
Я улыбнулся.
— Вот этим ты и привлекла его в Йорке. Своим боевым духом.
Тамазин выдавила из себя улыбку, в которой все еще ощущался горьковатый привкус.
— А не своим привлекательным личиком? Впрочем, оно уже далеко не привлекательное!
— Твое личико по-прежнему прелестно, Тамазин. Наверное, я не должен говорить тебе об этом, но я скажу. Джек все так же любит тебя. Он понимает, что вел себя не лучшим образом, и сказал мне, что, когда это дело будет закончено, вы переедете из Олд-Бардж в хороший дом.
— Он так и сказал?
— Да, клянусь честью. Но не выдавай меня. Он не должен знать, что я первым рассказал тебе об этом.
Женщина наморщила лоб.
— Но почему он сам не скажет мне об этом?