— Но я…
— Заткни свою вонючую пасть! И слушай внимательно, что я скажу. О том, что дверь открыл какой-то неизвестный шутник, никому ни слова. Спросят — тверди, что сам забыл как следует ее запереть. Тревожные слухи нам совершенно ни к чему. Уяснил?
— Да, сэр Уильям. Обещаю, буду нем как рыба.
— Иначе пеняй на себя. Всё, убирайся прочь! Да, кстати, в Йорке будут устраивать еще медвежьи травли?
— Да, сэр, во вторник будет еще одна. В лагере, для развлечения челяди. Для нее доставят новых медведей.
— Так вот, пусть их держат где угодно, только не в аббатстве. И смотри глаз с них не своди. Еще одна подобная оплошность — и ты сам окажешься на арене вместе медведя. Посмотрим, скольких собак ты сумеешь прикончить. Уяснил?
— Да, сэр Уильям.
— Вот и отлично. Проваливай.
Смотритель, пятясь задом и беспрестанно кланяясь, выскочил за дверь. Малеверер испустил тяжкий вздох и повернулся ко мне.
— С этого дня пусть ваш бездельник Барак сопровождает вас везде и повсюду. Не оставайтесь в одиночестве ни на минуту. С вашей стороны было до крайности глупо разгуливать ночью без сопровождающего. И это после того, как в лагере вас едва не насадили на вертел.
— Да, это было чистой воды безрассудством, — покорно кивнул я.
— Кто за вами охотиться, вот что любопытно, — прищурился Малеверер. — Этот пройдоха неуловим, словно призрак, возникающий из воздуха.
Он снова вздохнул и махнул рукой.
— Я вас больше не задерживаю. Ступайте.
Когда я двинулся к двери, Малеверер бросил на меня косой взгляд и заговорил вновь:
— Кстати, помимо неуловимого злоумышленника у вас есть еще один враг, тоже весьма опасный. Я имею в виду Ричарда Рича. Вы поступите благоразумно, если посоветуете лондонскому Городскому совету отказаться от этой проклятой тяжбы. В противном случае вы изрядно навредите собственной репутации и деловым интересам.
Я хранил молчание.
— Э, я вижу, вы упрямы как осел, — нахмурившись, проворчал Малеверер. — Смотрите, как бы ваше упрямство не испортило вам всю оставшуюся жизнь.
Спускаясь по лестнице, я думал о совете Малеверера. В том, что он дал мне его, исходя из своих собственных интересов, не было никаких сомнений. Благодаря Ричу он рассчитывал завладеть землями Роберта Эска и жаждал оказать ответную услугу главе Палаты перераспределения имущества.
Барак вернулся далеко за полночь. Я позвал его в свою каморку и рассказал о недавнем происшествии, присовокупив, что отныне, по распоряжению Малеверера, ему придется сопровождать меня везде и всюду.
— Я сделал бы это и без распоряжения этого надутого болвана, — буркнул Барак.
— Кстати, он догадался, что вы отправились на свидание с Тамазин. Теперь вы сможете проводить время в ее приятном обществе, лишь когда я сижу здесь взаперти.
— Почему бы Малевереру не отправить нас в Лондон? — пожал плечами Барак. — Возня с прошениями подходит к концу.
— Дело тут не в прошениях, — вздохнул я, бросив взгляд в темное окно. — Судя по всему, из меня хотят сделать наживку. И с помощью этой наживки поймать злоумышленника.
— Хотел бы я знать, кто он, эта растреклятая каналья, — вздохнул Барак. — У вас есть хоть какие-нибудь соображения на этот счет?
— Как я уже сказал Малевереру, преступник очень осторожен и умеет выжидать подходящего случая. На этот раз он притаился во дворе и увидел, как мы возвращаемся. Думаю, он давно уже собирался напустить на меня медведя и наконец понял, что лучшей возможности не представится. Быстро обогнул церковь и открыл клетку. Как видите, наш враг сообразителен, проворен и хитер.
— Вы полагаете, он действовал в одиночку?
— Судя по всему, да.
— Как по-вашему, у него есть опыт в подобных делах?
— А вы как думаете?
— По-моему, он впервые решился отправить человека на тот свет, — заявил Барак. — Опытный убийца не стал бы разводить такой канители. Он просто-напросто подстерег бы вас в темном углу и вонзил бы нож вам в живот. А этот больше всего боится, что его увидят и узнают. Отсюда следует, что мы имеем дело с кем-то из обитателей аббатства. Так что, пока я рядом, он не осмелится к вам приблизиться. Здесь, в комнате, вы тоже в безопасности. В доме всегда полно клерков, и он не рискнет сюда врываться.
— Вряд ли эти клерки встанут на мою защиту, — ответил я с горькой усмешкой. — Может, мой враг и дилетант, но чрезвычайно настойчивый и решительный, — добавил я, подойдя к окну. — Он не отступит от своего намерения разделаться со мной. И все из-за этих бумаг. Люди, которые открыли на меня охоту, убеждены, что я успел как следует их просмотреть. Увы, это не так. Знай я об этих бумагах побольше, возможно, я не терялся бы сейчас в догадках. Акт, озаглавленный «Titulus Regulus», не выходит у меня из головы. Надо сказать, он составлен в весьма двусмысленных выражениях.
Я замер у окна, вперившись взглядом в непроглядную тьму. На память мне пришел сон, который я видел в первую ночь после приезда в замок, сон, в котором я, подобно Бродерику, оказался в тюремной камере. Мысль, внезапно пронзившая мой мозг, заставила меня вздрогнуть.
— Что это вы? — встрепенулся Барак. — Кого-нибудь увидели?
— Нет-нет. Просто в голову мне пришло одно любопытное соображение. Относительно яда, которым отравился Бродерик. Никто не понимает, откуда он мог его взять.
— Да, это настоящая загадка.
— Мне кажется, я нашел ответ.
— Вот как?
— Но пока я ни в чем не уверен. Завтра состоится судебное слушание прошений, и нам так или иначе придется отправиться в замок. Воспользуемся случаем и как следует осмотрим камеру.
На следующее утро мы спозаранку явились в замок. Ветер, дувший нам в лицо, был насквозь пропитан ледяной моросью. Скелет Эска по-прежнему болтался на башне. Казалось бы, пора привыкнуть к этому зрелищу, но оно в очередной раз заставило меня содрогнуться. Отыскав взглядом башню, в которой находилась камера Бродерика, я решил посетить ее во время первого перерыва.
Мы вошли в здание суда. На скамьях в холле сидели просители, в большинстве своем ремесленники и фермеры; впрочем, я заметил нескольких человек в богатой одежде, которые держались обособленно. Моя мантия законника привлекла всеобщее внимание. Я то и дело ловил на себе оценивающие взгляды.
Джайлса мы нашли в судейском зале, просторной комнате со стенами, обшитыми темными панелями. На одной из стен красовался королевский герб, под ним стоял длинный стол, покрытый зеленой скатертью. Судя по бодрому виду Джайлса, он полностью оправился от приступа болезни, широкое морщинистое лицо выражало крайнюю сосредоточенность. Рядом с ним сидел какой-то тощий темноволосый человек лет тридцати, в черной мантии с кокардой Совета северных графств.