— Мэтью, Барак, как я рад вас видеть, — приветствовал нас Джайлс. — Барак, присаживайтесь сюда. Надеюсь, вы возьмете на себя труд вести записи. Все уже готово: и чернила, и превосходные острые перья.
Он сделал жест в сторону человека с кокардой.
— Это мастер Ральф Уотерс, представитель Совета северных графств.
Я поклонился. Мастер Уотерс ответил тем же. Скорее всего, он занимал не слишком высокий пост — по крайней мере, держался дружелюбно и без всякой надменности.
— Мастер Уотерс прибыл сюда, ибо некоторые дела, которые нам предстоит разбирать, затрагивают интересы совета, — пояснил Джайлс. — Например, дело о принудительной продаже земли или жалоба на то, что совет скупает съестные припасы по заниженным ценам. Мастер Уотерс получил распоряжения, согласно которым совету следует по возможности идти на уступки.
— Да, люди должны убедиться в милосердии королевского правосудия, — с улыбкой заметил чиновник. — Но это не значит, что вы должны быть снисходительны к мошенникам, — добавил он, многозначительно подняв палец. — К тем, кто пытается одурачить совет, необходимо применить суровость.
— Мы с каждым поступим так, как того требует справедливость, — заверил Джайлс. — Ну что, брат Шардлейк? Готовы защитить обиженных и наказать виноватых?
Сознание того, что сейчас он предастся любимому делу, несомненно, наполняло радостью сердце старого законника.
— Что ж, приступим, — произнес он, довольно потирая руки. — Просмотрим дела и после пригласим просителей.
Все утро мы провели в судейском зале, разбирая тяжбы и вынося решения. Минувшей ночью я натерпелся страху, и мне странно было сознавать, что я являюсь представителем власти и окружен всеми ее атрибутами. Я гнал от себя кошмарные воспоминания, мешавшие полностью отдаться моей нынешней роли.
В большинстве своем разбираемые дела были чрезвычайно просты. Нередко накал взаимной неприязни сторон далеко не соответствовал ничтожности предмета спора. Уладить подобные недоразумения не составляло труда. В том случае, если жалоба была направлена против Совета северных графств, мастер Уотерс являл собой образец беспристрастия и терпимости. Впрочем, само количество жалоб свидетельствовало о том, что совет зачастую превышает свои полномочия и отнюдь не пользуется расположением жителей Йорка.
В полдень мы наконец позволили себе прерваться. Слуга подал холодное мясо и хлеб. Торопливо перекусив, я кивнул Бараку.
— С вашего позволения, мы оставим вас, джентльмены, — произнес я. — Думаю, мы вернемся где-то через полчаса.
Мастер Уотерс молча кивнул, а во взгляде Джайлса мелькнуло откровенное любопытство.
Мы с Бараком вышли во двор. Дождь прекратился, но ветер, еще более сильный, чем обычно, едва не срывал с меня мантию.
— Госпожи боже, у меня чертовски ноют пальцы, — пожаловался Барак. — Я не привык так много писать. Ну, посмотрим, какие тайны откроет нам эта башня.
Мы пересекли двор и вошли в караульное помещение. Уже знакомый мне солдат с грубым, точно вытесанным из камня, лицом согласился провести нас в камеру, где прежде содержался Бродерик.
С тех пор как отсюда выпустили повара, никто и не подумал навести здесь порядок. Циновки на полу превратились в грязное месиво, на кровати валялось засаленное одеяло. К железному кольцу в стене по-прежнему были прикреплены цепи, некогда сковывавшие руки и ноги Бродерика. На кровати лежали кандалы.
— Ну, с чего начнем? — вопросительно взглянул на меня Барак.
Я подошел к кровати и поднял ручные кандалы, затем отошел на несколько шагов так, чтобы цепь натянулась во всю длину. Итак, Бродерик мог отойти от кровати на восемь футов. Я сделал полукруг по камере, глядя на пол и стены. Барак и стражник с недоумением наблюдали за моими действиями.
— Что это вы надумали? — поинтересовался наконец мой помощник.
— Пытаюсь понять, как передвигался по камере Бродерик. Смотрю, не попадется ли на глаза что-нибудь необычное.
— Лично я ничего необычного здесь не вижу.
— Пока что я тоже.
Я остановился у окна.
— Да, он мог дойти досюда. Я так и думал. Он ведь упоминал, что постоянно смотрит на скелет Эска.
Из окна была видна противоположная башня, на вершине которой раскачивался скелет. Ветер швырнул мне в лицо дождевые брызги. Мгновение спустя ноздри уловили знакомый запах — тот самый, что исходил от носового платка Бродерика и от гниющей ноги короля. Я уставился на длинную свинцовую трубу, которая спускалась по стене и обрывалась у самого окна, там, где стену пересекала глубокая трещина. На конце трубы виднелся какой-то белый, склизкий на вид нарост; вода стекала с него прямо в трещину. Вне всякого сомнения, то был губчатый гриб; я заметил, что кто-то отломал от него несколько отростков.
— Ну и здоровенный же гриб вырос на дождевой трубе, — заметил я, повернувшись к стражнику.
— Всякая дрянь быстро растет от сырости, — равнодушно откликнулся он.
— А откуда тянется эта труба?
— С самого верха башни, откуда же еще. Там у нас кухня, где готовят еду для солдат. Прежде кое-кто из стражников там спал. А после того, как сюда поместили Бродерика, их оттуда вытурили.
— Надо полагать, в трубе полно всякой гадости, — обратился я к Бараку. — Остатков мяса и овощей, которые давным-давно успели сгнить.
С этими словами я сбросил мантию, вытащил из кармана носовой платок, просунул руку сквозь решетку и, с усилием дотянувшись до губчатого гриба, отломал от него кусок. Стоило мне прикоснуться к его отвратительной склизкой поверхности, желудок мой болезненно сжался. Я понюхал свою добычу и протянул ее Бараку. Он сморщил нос и отскочил.
— Зачем вам эта мерзость? Воняет дерьмом или даже хуже.
Я вновь просунул руку сквозь решетку и оторвал еще несколько кусков гриба.
— Вот он, яд, которым отравился Бродерик, — заявил я, разглядывая обрывки смердящей губки, лежавшие на моей ладони. — Его носовой платок насквозь пропитался этим запахом. Он увидел ядовитый гриб за окном своей камеры. И решил, что с его помощью сможет покончить с собой.
— Господи боже! — Лицо стражника исказила гримаса отвращения. — Да неужели он по собственной воле проглотил такую гадость?
— Его толкнуло на это отчаяние. Ради того, чтобы умереть, он готов на все.
— А откуда ему известны свойства подобных грибов? — осведомился Барак.
— Думаю, он ничего не знал об их свойствах. Надеялся лишь, что порция этой смердящей губки окажется для него смертельной.
— И он завернул эту дрянь в носовой платок и спрятал в собственной заднице, — пробормотал Барак.
При этих словах стражник судорожно сглотнул, явно борясь с тошнотой.
— Я же сказал, он дошел до крайней степени отчаяния. Да и мужества ему не занимать. Не каждый решится проглотить столь отвратительное лакомство, не зная, какие последствия оно вызовет — смерть, паралич или невыносимые муки. Так или иначе, одну загадку мы разрешили. Теперь нам не надо ломать голову над тем, кто передал Бродерику яд.