А теперь, договорив с производителем мебели, Янис уселся на пол и сказал Гарри:
— Спасибо, но нет. Мне и одному неплохо. Я счастлив и ничего в своей жизни менять не собираюсь.
Гарри в ответ радостно замахал руками и полез на Яниса.
Даже если мама и хочет, чтобы весь мир разбился на парочки и маршировал дружными рядами, это еще не значит, что она права.
Он не собирается жениться, просто чтобы порадовать маму или кого-нибудь еще. Такая жизнь его полностью устраивает, и он не собирается идти ни на какие уступки, пусть при этом некоторые товарищи вроде Талли и называют его за это эгоистом. Может, она, конечно, и права, но практика показывает, что семья требует слишком много времени и сил.
Родственники таскают бейсбольные карточки, одалживают доску для серфинга, съедают шоколадные яйца на Пасху или сначала одалживают у тебя пиджак, а потом проливают на него красное вино. И на них все время приходится тратить уйму времени.
У него и так родственников выше крыши, куда ему их еще заводить?
Они и так требуют, чтобы он приехал к ним на День матери.
— Никого не слушай, — велел он Гарри, — и никогда не женись.
В ответ Гарри все-таки сумел воткнуть ему палец в глаз.
Кэт плохо разбиралась в теории относительности. Она всегда предпочитала читать книжки, а не постигать премудрости науки. Но даже она понимала, что время — понятие весьма относительное. И теперь, расхаживая взад и вперед перед операционной, она еще раз в этом убедилась.
Сколько же еще придется ждать?
Доктор Синг обещал, что сразу же после операции расскажет ей, как все прошло. Вот только Кэт по его глазам видела, что, говоря это, он думал о чем-то совершенно другом.
Остается надеяться, что думал он о предстоящей операции, ведь прошло уже целых три часа, а он еще не закончил.
Люди приходили и уходили, одних сразу же вызывали к доктору, другие садились и ждали. Но все они были не одни, а со спутниками, которые могли бы их поддержать в трудную минуту.
В отличие от Кэт. И ей ничего не оставалось, кроме как одиноко расхаживать по коридору, в отчаянии сжимая кулаки, кусая ногти и вспоминая молитвы.
А потом наконец-то зазвонил мобильник. Ей сказали, что, как только доктор освободится, ей сразу же позвонят, и Кэт сразу же схватилась за телефон.
— Да?
— Привет. — Это оказался Адам.
— Привет, — выдохнула Кэт.
— Ты какая-то уставшая, я же говорил, что тебе не стоит так далеко ехать.
— У меня не было выбора, — возразила Кэт, хотя вчера она сказала ему то же самое. — Сейчас бабушку оперируют, но все должно уже скоро закончиться.
— Отлично, значит, ты вернешься сегодня вечером?
— Что? Нет, конечно!
— А когда? — спросил Адам таким тоном, как будто говорил о чем-то само собой разумеющемся.
— Я не знаю. Я только приехала, и я не знаю, как будет чувствовать себя бабушка и сколько времени она проведет в больнице.
— Но если она останется в больнице, то ты ничем не сможешь ей помочь. А ты не можешь день за днем брать отгулы, люди на тебя рассчитывают.
— Я всего лишь замещаю библиотекаря, а бабушка тоже на меня рассчитывает.
— Конечно, — примирительно сказал Адам, — я просто говорю.
— Спасибо, что просто сказал. — Кэт поняла, что начинает злиться.
— Мне тебя не хватает.
— Мне тоже, — улыбнулась Кэт, слегка успокаиваясь.
— А как насчет платья?
— Какого платья?
— Того, в которым ты пойдешь на бал.
Генеральный директор банка, в котором работал Адам, раз в год устраивал роскошный бал и приглашал туда только значимых людей. И в прошлом году Адама впервые позвали на этот бал, но Кэт на него не попала, потому что они только за месяц до этого познакомились. И все равно Адам с горящими от восторга глазами описывал ей подробности.
И когда они начали встречаться в январе, Адам сразу же сказал, что в этом году она сможет пойти вместе с ним на бал.
И теперь он спросил:
— Кэт, ты же меня не подведешь?
— Конечно нет!
— Он состоится всего через неделю с небольшим, а у тебя еще нет платья.
Большинство мужчин считали, что если они уж пригласили женщину на подобное мероприятие, то она уж как-нибудь справится с выбором соответствующего платья, но только не Адам.
— Ты должна выглядеть элегантной, — пояснил он, показывая ей приглашение. Но говорил он при этом так, как будто сомневался, способна ли она вообще на это, разглядывая при этом простую юбку и блузку, в которых она пришла с работы.
— Я знаю, отличный повод купить новое платье, — с преувеличенной радостью заверила Адама Кэт, хотя особого энтузиазма и не чувствовала.
— Я пойду с тобой.
Кэт не удалось его переубедить, но пока что они так и не добрались до магазина, хотя он неоднократно звал ее туда.
И Кэт старалась себя уверить, что просто каждый раз так складываются обстоятельства. Она и так не слиш ком-то любила ходить по магазинам, а теперь еще и Адам будет стоять у нее над душой.
После того как в восьмом классе она подслушала, как один мальчишка обозвал ее кривоногой цаплей, она никогда не любила свое тело и предпочитала пореже смотреться в зеркало. А тем более в тройные зеркала в примерочных, многократно усугубляющие безрадостную картину.
Платье она, конечно, купит, но только сама. Причем такое платье, в котором себе понравится. Элегантность — это, конечно, хорошо, но не обязательно.
Оказывается, что в бабушкином сломанном бедре может быть хоть что-то хорошее.
— Здесь тоже продаются платья, так что я обязательно что-нибудь себе присмотрю.
Повисла длинная пауза.
— Что ж, полагаю, что у тебя просто нет выбора. Больше ждать нельзя, но не забывай, что оно должно быть элегантным. И не черным.
— А почему нет? — При слове «элегантность», Кэт в первую очередь думала о черном цвете.
Сложно не выделяться, когда ты ростом под метр восемьдесят, а твои волосы горят ярким огнем. Так что она всегда предпочитала черные платья.
— Потому что мы идем не на похороны, — пояснил Адам. — Мы идем на бал.
— Я обращу внимание на цвет, — пообещала Кэт. Вот только не стала говорить, что все равно купит то, что ей понравится.
— Я позвоню вечером, так что ты сможешь рассказать, что ты выбрала.
— Но сегодня у меня просто не получится.
— Почему?
— Потому что у бабушки операция!
— Да, конечно. Ладно, у меня сейчас собрание, а потом я тебе еще позвоню. Я люблю тебя.