– Это если устраиваешься дворником, – вскипел Хитрук. – В любом приличном заведении кадровик начнет копать и обнаружит: опаньки, а у претендента-то мать тю-тю, со съехавшей крышей, на всякий случай лучше ему откажем. А получение шенгенской визы? Или любой выезд за границу? Консульские работники народ въедливый, обнаружили бы правду об Инне и опустили шлагбаум.

– Сын за мать не отвечает, – возразила Юдаева.

– Ну и наивны же вы! – вдруг засмеялся Роман. – Никто психов не любит, у большинства людей в голове укоренилась мысль: безумие семейная проблема, если мамочка с тараканами в голове, то и сыночек с левой резьбой, на всякий случай не надо с парнем связываться. «То ли он украл часы, то ли у него украли часы, но была в той семье некрасивая история». Не помню, откуда эта цитата, только она очень точно отражает настроение людей. Но сейчас все кончено. Павел в могиле, Инна в лечебнице, а я мечтаю отсюда убраться как можно быстрее. Я был с вами предельно откровенен. Никому ранее не рассказывал о своей семейной трагедии!

Галина, с одной стороны, испытывала жалость к Хитруку, которому досталось по полной программе: один сын пропал, второго убила сумасшедшая жена. Но, с другой, Юдаева была риелтором, ей предстояло продать квартиру «с историей», поэтому она не удержалась и заметила:

– Вы же неглупый человек, понимаете, что покупатель заставит меня вашу биографию под лупой изучить. Нынче полно мошенников. Чтобы после заключения сделки не появились какие-нибудь дети или мотавшие срок заключенные, которые заявят о незаконности операции, агентство должно изучить клиента до лохматых времен. История с исчезнувшим сыном выплывет наружу и отпугнет покупателя. Вдруг Александр не умер, а пропал? Объявится и потребует расторгнуть сделку… Поэтому вы сейчас и были откровенны, понимали: лучше самому все сообщить, тогда вам будет доверия больше. Сначала вы ведь меня надуть хотели, про бабку наплели. А когда сообразили: от вас не первый агент убегает, – тогда и раскрыли семейную тайну.

Хитрук отвел глаза в сторону, и Галина поняла: она правильно расценила его откровенность, он мечтает поскорее покинуть квартиру и готов на все…

Риелтор примолкла и начала ложечкой ковырять кофейную гущу на дне чашки.

– И все же вы продали его квартиру, – уточнила я.

Галина кивнула.

– Да, причем весьма удачно. Я выбила из покупателей приличные деньги, а Хитрук меня обманул – не отблагодарил, хотя и обещал.

Глава 21

Когда Галина, сунув мне несколько своих визитных карточек, убежала, я осталась сидеть за столиком, пытаясь соединить в единое целое осколки чужих секретов.

Артем Васюков ушел от гиперзаботливой мамы, оставив ей записку. Станет ли в этом случае милиция его искать, если учесть, что ему исполнилось двадцать лет? Тема совершеннолетний и имеет право выбирать, где и с кем ему жить. Да еще Римма Марковна совершенно честно мне сказала: «Нет никаких сомнений, что записка написана почерком сына».

Можно было бы забыть о ее рассказе, но спустя короткое время я узнала, что Тема умер. Мира уверяла, что ее сестра лгунья с болезненной фантазией, соседка Элеонора клялась, что видела юношу в больнице. Римма Марковна считала Артема жертвой похищения. Потом случился пожар, сестры погибли. Я, начав копаться в прошлом Темы, нахожу некого Павла Хитрука, у которого пропал брат Александр. А еще, оказывается, одна из сестер Васюковых давно погибла во время взрыва бытового газа, лишилась жизни и девочка Саша Васюкова, об Артеме, по свидетельству учительницы химии, в школе никто не слышал.

И что мне со всем этим делать? С кем бы еще поговорить? Похоже, у Артема не было близких друзей, кроме Кати Фирсовой, но она уехала в Америку, мне до нее не добраться. Хотя у Кати, наверное, есть мать, сестра, лучшая подруга. Ну кто-нибудь же должен знать ее заграничный телефон или адрес электронной почты? Дело за малым, набрать номер, который мне дала учительница Амалия Карловна.

Я схватилась за трубку и через пару секунд услышала звонкий голос:

– Алло.

– Это квартира Фирсовых? – обрадовалась я.

– Вам нужна Катя? – переспросила девушка.

– Да, – подтвердила я.

– Она сейчас работает в Нью-Йорке, – пояснила собеседница.

– Вы ее родственница? – спросила я.

– Просто я сняла квартиру, – не отшила любопытную незнакомку девушка. И пояснила: – По объявлению в газете. Еще что-нибудь?

– Когда Фирсова вернется?

– Мне ее планы в деталях неизвестны, могу лишь сказать, что контракт на аренду жилплощади мы подписали на три года.

– Будьте добры, дайте мне телефон Катерины.

– Американский? – на всякий случай уточнила съемщица.

– Конечно.

– Я его не знаю.

Из трубки послышался писк, а затем металлический голос забормотал: «Рина, тебе звонят. Рина, тебе звонят. Рина, тебе звонят».

– Простите, это мобильный! – воскликнула девушка. И заговорила чуть тише, явно отвечая на звонок: – Алло, да, хорошо. Рисунки готовы. Игорь, можешь позвонить через минуту? Я по городскому разговариваю… Вы слышите? – вопрос уже адресовался мне. – Фирсова вернется не скоро, никакой связи у нас нет, мы виделись всего один раз, когда составляли договор о найме. Рада бы помочь, но не имею возможности. Катя только просила меня говорить тем, кто будет ее спрашивать, про Америку. Я с Фирсовой не общаюсь, всего-то сняла ее квартиру.

– Спасибо, – вздохнула я.

– Не за что, – нежно пропела девушка и отсоединилась.

Не успела я положить трубку в сумочку, как она стала вибрировать, со мной хотел поговорить Билли.

– Ну, поймала Николая Николаевича? – забыв поздороваться, спросил парень.

– Нет, – призналась я, решив ни одной живой душе не рассказывать о минутах, проведенных в закрытом багажнике. – Я поставила ему еду и воду, голодная смерть хомяку не грозит.

– Нашли дуру! – вдруг торжественно возвестил парень.

– Ты обо мне? – уточнила я.