Большинство людей, совершив подлость, понимают, что поступили плохо, но жить, думая: «Я сволочь», никто не хочет. Человеку свойственно себя оправдывать. Убил престарелую родственницу, чтобы завладеть ее сбережениями? Я не виноват, меня в детстве в школе за бедность дразнили. Начал воровать у людей деньги? Опять же я не виноват, родители меня не любят, они заняты собственной карьерой. Решила скрыть от милиции важную информацию о преступнике, который, вероятно, убил Сашу Хитрука? Совсем не виновата, это столичные жители гады, у них у всех особняки, а мне приходится ютиться в сарае. Бесполезно объяснять Лапиной, что тысячи коренных москвичей мучаются впятером на двадцати квадратных метрах и тем не менее не испытывают никакой агрессии по отношению к гостям города. Без толку напоминать ей о выходцах из деревень и маленьких городков, которые прибыли в столицу с полупустым кошельком, а теперь благодаря упорству и трудолюбию богаты и знамениты. На Таню никакие здравые аргументы не подействуют. Ее можно лишь припугнуть разоблачением.
Я похлопала Лапину по плечу.
– Тебе пришлось нелегко, но еще хуже будет начать все с нуля.
Она дернулась, словно ее укололи иголкой.
– Зачем начинать с нуля?
– Тамара Николаевна тяжело болела, маловероятно, что она была дееспособна, дарственную она подмахнула не глядя, родственники Минкиной могут затеять судебный процесс, ведь квартира на проспекте Мира лакомый кусочек, за него можно побороться.
Лапина вцепилась в руль.
– Неправда! Он сказал, что у Минкиной никого нет! И я ничего дурного не совершила!
– Ага, – кивнула я, – только помогла спрятать тело убитого мальчика. Куда вы с мужиком труп засунули? В холодильник, где хранят мороженое?
Татьяна шарахнулась в сторону и стукнулась затылком о стекло дверцы.
– Да как тебе такое в голову пришло? Все по-другому было!
Я приблизила к Лапиной лицо.
– Попытайся внятно описать произошедшее.
– Столько лет прошло… – прогундосила она.
– Сомневаюсь, что ты ничего не помнишь, – сказала я. – Обрати внимание: я не пришла в незаконно полученную тобой квартиру, не стала расспрашивать тебя в присутствии родных. У меня нет желания рушить твое счастье, я хочу лишь узнать, свидетелем каких событий ты стала. Но если ты будешь юлить, я…
– За моим ларьком были гаражи, – тихо начала Таня, – киоск поставили между двумя ювелирными бутиками впритык, оставили только крохотный проход, чтобы продавец протиснулся и сзади дверку открыл. Место бойкое, покупатели часто подходили.
Я откинулась на спинку кресла, а Таня, уставившись в одну точку, монотонно вела рассказ.
С момента приезда в Москву Лапиной катастрофически не везло, она не поступила в вуз, быстро истратила данные мамой деньги и осталась без жилья. Сначала Таня решила отправиться домой, в маленький городок Трегубов, но потом представила мамины слезы, торжество бывших одноклассников, фразу, которую непременно отпустит папа: «Говорил же, нечего ездить, только собранные нами на ремонт деньги профукала», – и отправила на малую родину телеграмму самого светлого содержания: «Поступила в институт, дали место в общежитии и стипендию. Пишите на Главпочтамт до востребования».
Отрезав себе пути назад, Таня целую неделю ночевала у девушки Веры, с которой познакомилась в очереди, когда сдавала документы в вуз. Вера была москвичкой, жалела Лапину, кормила-поила ее и не спрашивала: «Ты купила обратный билет в Трегубов?»
Ксения Яковлевна, мать новой знакомой, ни разу не дала Тане понять, что она незваная гостья с хорошим аппетитом. Но через семь дней дама подошла к несостоявшейся студентке и сказала:
– Наверное, ты думаешь о работе? Могу тебе помочь, моя приятельница ищет продавщицу в ларек, мороженым торговать. Соглашайся, пока не поздно, я тебе и с жильем поспособствую, другая моя подруга комнату в коммуналке сдает. Видишь, как здорово все устраивается.
Таня поблагодарила заботливую даму и перебралась на новое место жительства. Лапина понимала: Ксения Яковлевна хотела избавиться от постороннего человека и лишнего рта. Но мать Веры могла просто выставить девушку за дверь, не волнуясь о том, куда та пойдет. Тане повезло встретить порядочную женщину, которая позаботилась о срезавшейся абитуриентке.
Работа в ларьке оказалась нетрудной, Татьяна сидела в будке до поздней ночи. С одной стороны, ей хотелось побольше заработать, с выручки капал процент. С другой, жизнь в коммуналке была совсем не веселой – кроме нее там обитали три семьи алкоголиков. Каждый вечер на кухне начиналось выяснение отношений, вечно толклись странные личности бомжеватого вида, квартира походила на притон. Танечка мечтала оттуда удрать, но за комнатушку хозяйка брала с нее копейки, поэтому приходилось терпеть. Девушка твердо решила обзавестись собственным жильем и откладывала каждый, далеко не лишний рубль. Но, повторяю, придя домой, она всегда оказывалась либо в эпицентре драки, либо в сердце развеселой гулянки.
Тот, кто полагает, что гулянка намного лучше дебоша, никогда не жил бок о бок с любящими погудеть соседями. Поверьте, через неделю вам станет все равно, по какой причине за стеной шумят: матерятся жильцы в момент озлобления или, испытывая ко всему миру нежность, нестройно поют «Постой, паровоз», все равно вы не уснете. Лапина пыталась усовестить алкоголиков, покупала беруши, – но никакого эффекта от этого не было. И Танечка стала оставаться ночевать в палатке, там как раз хватало места, чтобы расстелить на полу матрас.
В тот год выдался очень теплый август, затем наступил не менее погожий сентябрь. Домой Таня забегала, чтобы помыться и переодеться, все остальное время она проводила в торговой точке. Девушка предпочитала не задумываться о том, что будет, когда наступят холода, радовалась каждому ясному денечку и возможности выспаться.
Однажды в конце сентября Танюша, как всегда, торчала за прилавком. В торговле мороженым наступил мертвый час – у детей в школе закончились уроки, малышня уже унеслась домой, кое-кому удалось уговорить сопровождавших взрослых на приобретение эскимо. Следующий наплыв покупателей ожидался после шести, когда народ повалит с работы, и Таня откровенно скучала. Внезапно за ларьком послышался шум и приглушенные голоса, продавщица приоткрыла дверь и увидела двоих школьников, по виду третьеклассников. Дети выглядели странно, мальчика колотила дрожь, девочка тяжело дышала, оба были растрепанными, как будто только что подрались. Не успела Татьяна окликнуть безобразников, как со стороны гаражей выглянула старшеклассница.