Самым естественным в данных обстоятельствах представлялось пойти к Дигвидам, но меня останавливало предостережение Джоуи о возможном наблюдении за домом, установленном Барни. Будь у меня время проследить за тем, чтобы Джоуи выполнил мои распоряжения, я бы теперь прямиком отправился в новые наемные комнаты, уверенный в своей безопасности. Так или иначе, сейчас я был в буквальном смысле слова бездомным и нищим. До полного наступления дня, похоже, оставалась еще пара часов, и в своих тонких одеждах, без теплого сюртука я дрожал от холода.
Чтобы не замерзнуть окончательно, я шел резвым шагом и вскоре достиг Риджент-стрит. В столь ранний час на улице было мало транспорта и мало прохожих. Я дошел до Квадранта, где на углу стоял прилавок торговца жареным картофелем, и остановился в нескольких ярдах от него, стараясь согреться в слабых волнах тепла, исходящих от жаровни.
Возле прилавка стояли две женщины в потрепанных грязных нарядах. Одна зябко передернула плечами, а другая машинально рассмеялась и сказала:
— А вот я не мерзну, Сэл. Моя добродетель согревает меня.
В поисках тепла я болтался настолько близко от жаровни, насколько осмеливался подойти. Количество фургонов и телег, громыхающих по направлению к Ковент-Гардену, постепенно увеличивалось; стада овец и коров медленно проходили мимо, направляясь к Смитфилду. Немного погодя я увидел конный патруль, возвращающийся с дежурства из городских предместий. Теперь по тротуарам шагал рабочий люд, хотя для служащих из Сити (насколько я помнил из своего опыта уличной торговли) было еще слишком рано.
Только представив завещание канцлерскому суду, я мог обеспечить себе относительную безопасность — поскольку тогда будет меньше смысла убивать меня, а риска не в пример больше. Ибо в настоящее время, скрывающийся от всех и даже считающийся умершим, я оставался очень уязвимым. Однако, если учесть мой нынешний внешний вид, я не имел ни малейшего шанса (как справедливо заметила мисс Лидия) пройти мимо привратников в здание канцлерского суда, а я твердо положил не отдавать документ никому, кроме как высокопоставленному должностному лицу, причем в присутствии свидетелей, ибо хорошо помнил предостережение мисс Лидии, что у Момпессонов есть осведомитель в канцлерском отделении Высокого суда.
Как бы то ни было, я рассчитывал прибегнуть к содействию Генри Беллринджера, сводного брата Стивена Малифанта. Я видел Генри в канцлерском суде и знал, что он неким образом с ним связан. Он отнесся ко мне доброжелательно (насколько позволяли обстоятельства) и являлся тем самым другом, о котором я упомянул в разговоре с мисс Лидией. В общем, я решил обратиться к нему.
Сейчас было еще слишком рано, чтобы думать о предстоящей встрече, и потому, в попытках согреться, я ходил по улицам скорым шагом, осторожно ступая по скользким заиндевевшим булыжникам мостовой и наблюдая за медленным пробуждением огромного города на рассвете сырого и туманного зимнего дня.
Мальчишки-посыльные очнулись от своего зябкого беспокойного сна под прилавками магазинов и зажигали газовые лампы, слабые лучи которых едва рассеивали сгущающийся туман. Потом они начали открывать ставни витрин, то и дело дыша на окоченевшие пальцы, наверняка болезненно ноющие от соприкосновения с ледяным металлом и деревом. Фонарщики принялись гасить фонари, окруженные бледными ореолами света в плотной туманной пелене. Люди торопливо шли на работу, движимые не трудовым энтузиазмом, а желанием согреться и поскорее очутиться в теплом помещении. В районе Лестер-Сквер навстречу мне несколько раз попадались группы элегантно одетых молодых джентльменов, с шумом и криками возвращавшихся домой после разгульной ночи.
Я дошел до Барнардз-Инн и, памятуя о предыдущем визите, не стал называть привратнику свое имя, а подождал, когда он отвлечется на джентльмена, отдававшего какие-то распоряжения, и быстро проскользнул мимо.
Я прошел через два внутренних двора и поднялся по лестнице на мансарду, где обнаружил наружную дверь открытой и постучал во внутреннюю. Спустя несколько мгновений Генри отворил дверь и с удивлением воззрился на меня. Он выглядел точно так же, как в прошлую нашу встречу, только на сей раз был в цветастом халате из набивного ситца, бархатном ночном колпаке с золотой кисточкой и турецких туфлях.
— Вы меня помните? — спросил я, сообразив, что со времени нашей встречи минуло около двух лет.
К великому моему облегчению, он просиял и воскликнул:
— Конечно помню, Джон! Вы принесли мне известие про бедного Стивена! Мой дорогой друг, я очень рад видеть вас снова.
Он пригласил меня войти и закрыл за мной дверь. Комната выглядела гораздо уютнее против прежнего, ибо теперь здесь появился новый диван, второй столик, яркий турецкий ковер и несколько картин на стенах. Я застал Генри за приготовлением завтрака: на жарочной полке в камине стояла сковорода с тремя ломтиками бекона и парой почек. При виде и (главным образом) при запахе пищи у меня болезненно скрутило внутренности.
Вероятно, Генри заметил это, поскольку буквально силой усадил меня за небольшой стол, с которого торопливо убрал беспорядочно наваленные книги, бумаги, писчие перья, подставки для оных и прочие принадлежности, а потом, невзирая на мои протесты, подал мне свой собственный завтрак.
Несколько минут я жадно ел в гробовой тишине, забыв обо всех приличиях, а Генри наблюдал за мной, удивленно приподняв брови.
— Клянусь честью, — сказал он, — у вас такой вид, будто вы голодали целую неделю.
Увидев плохо скрытое сожаление, невольно проступившее на моем лице после того, как я покончил с беконом и почками, Генри отрезал для меня еще два куска хлеба, слегка прожарил, намазал маслом, а затем сварил кофе для нас обоих.
— Я отрываю вас от дел? — спросил я, принимаясь за бутерброды. — Еще слишком рано, да?
— Сейчас тридцать пять минут восьмого, — сказал он, вынув из кармана халата довольно дорогой серебряный хронометр.
— Я думал, еще нет и семи. Я боялся разбудить вас, явившись слишком рано.
— Слишком рано? Боже мой, вы что, не спали всю ночь?!
Я кивнул, продолжая энергично жевать.
— В самом деле? Надеюсь, я узнаю почему.
— Я расскажу вам, — сказал я.
Увидев, что я поглотил весь завтрак и все еще не насытился, Генри дал мне к кофе большой кусок кекса.
— Вы узнали меня тогда? — спросил я. — Когда я встретился с вами в канцлерском суде, в Вестминстере?
— Когда это было?
— Два года назад. Вскоре после моего прибытия в город.
— А что вы там делали?
— Это долгая история. Но я хочу рассказать вам. Мне нужен человек, которому можно довериться.
— Вы же знаете, что можете доверять мне, старина. В память о бедном Стивене. Я лишь надеюсь, что сейчас сумею помочь вам больше, чем в прошлый раз. Я часто вспоминал, как позволил вам уйти, так ничего и не сделав для вас. Но тогда я просто был на мели.