Однако ситуация не располагала к подобным откровениям, ибо нам предстояло шокирующее признание: надо было рассказать Сибил и Вили о нашем браке.
Было слишком рано, и обе они еще спали. Наш поезд прибыл в Лондон в семь утра.
Мы устроились в кабинете Питера, где в очаге пылало яркое пламя, и дворецкий Бейтс сказал нам, что завтрак будет готов уже через несколько минут.
— А я вправду проголодалась, — призналась я.
— Как спала, хорошо? — спросил Питер.
— Прекрасно! Я-то боялась, что не смогу уснуть из-за пережитого вчерашнего дня, но, к счастью, вышло наоборот: я уснула сразу, как только моя голова прикоснулась к подушке. Провалилась в сон и проснулась, только когда проводник разбудил меня в половине седьмого.
— Хотелось бы и мне сказать то же самое. А я думал о тебе всю ночь, представляя себе все ужасы, какие могли приключиться с тобой.
— Но ведь не приключились же, правда, так зачем волноваться? Питер, а как ты думаешь, эти люди, Папаша и все прочие, кто работал на него, имели какое-то отношение к убийству дяди Эдварда?
— Не знаю, — ответил Питер. — По-моему, это маловероятно. Конечно, мы можем обнаружить бумаги, украденные из сейфа твоего дяди, и в таком случае у нас не будет оснований сомневаться в том, что имеем дело с его убийцами, однако мне кажется, что их специальность — промышленный саботаж и на убийство они не пошли бы.
— Так, значит, мы ничуть не продвинулись вперед, — вздохнула я.
— Узнаем по прошествии нескольких дней. Шеф полиции обещал связаться со мной, если откроется что-нибудь важное.
Я протянула руки к огню.
— Я чувствую себя виноватой.
— Почему?
Я сказала Питеру о том, что тяготило меня, сказала о тех чувствах, которые нахлынули на меня, когда мы проезжали мимо дома дяди Эдварда.
Питер обнял меня.
— Сделать больше, чем ты, не смог бы никто. Да, специальные службы пока не вышли на след этих преступников, но их обязательно поймают и отдадут под суд.
— Ты и в самом деле так считаешь? — спросила я.
— Не сомневаюсь в этом.
В этот момент появившийся Бейтс сообщил нам, что завтрак готов, и мы перешли в столовую. Позавтракав, Питер сказал, что у него уйма работы, а я отправилась наверх, проследить за служанкой, разбиравшей мои чемоданы.
Я провела в своей комнате не более нескольких минут, когда дверь открылась и в комнату вошел Питер.
— Что случилось? — удивилась я. — У тебя какое-то дело?
— Разве это обязательно? — спросил меня Питер с улыбкой. — И не стоит так уж удивляться тому, что я здесь, — это не слишком любезно с твоей стороны.
— Прости, — смутилась я.
— А я вот зачем к тебе шел, — начал он. — Как ты думаешь, нам следует объяснить причину нашего скоропалительного брака Сибил?
— Предоставляю право объясняться тебе.
— Я не хочу… — начал Питер.
Однако чего он не хочет, мне так и не довелось узнать, так как за дверью послышался бодрый голос.
— Можно войти?
Облаченная в домашнее платье Сибил вошла в комнату, не дожидаясь моего ответа.
— Как поживаете, дорогое дитя? — спросила она и тут лишь заметила Питера. — Дорогой мой, рада видеть тебя дома. Прости, что не спустилась вниз, но я и представления не имела о том, что твой поезд прибывает так рано.
Пока она несколько экспансивно целовала нас, я услышала за дверью другой голосок. Это была Вили. В своем халате из бледно-розового атласа, отороченного лебяжьим пухом, она выглядела невероятно обворожительно, это пришлось признать даже мне.
— Я решила, что весь шум и гам поднялись ради возвращения Питэйра, — воскликнула она. — Питэйр, дорогой, такая радость вновь видеть вас дома!
Она пылко расцеловала его в обе щеки и повернулась ко мне.
— Так же и вас, Мела. Нам так не хватало вашего общества. Нам было так одиноко, не правда ли, Сибил?
— В самом деле, — согласилась Сибил. — И чем вы там занимались? Рассказывайте нам все новости… Что захватывающего было на севере?
— Занимались мы там многим, — ответил Питер.
Хотя голос его звучал очень спокойно, мне было понятно, что он волнуется.
— Ну, самое главное, у нас с Мелой есть действительно потрясающая новость для вас.
— Какая же? — спросила Сибил, переводя взгляд с меня на него и обратно, в то время как Вили метнула в мою сторону подозрительный взгляд.
— Мы с Мелой поженились.
На мгновение наступила оглушительная тишина — я даже слышала собственное дыхание, — а потом Сибил воскликнула:
— Мои дорогие, я и подумать не могла! Когда это произошло? Я…
Она в растерянности смолкла, и Питер рассмеялся.
— Понимаю, что для вас это потрясение, но в то же время надеюсь, что вы поздравите нас.
— Конечно же… поздравляю, — проговорила Сибил, — и надеюсь, что вы будете счастливы.
Со слезами на глазах она вновь расцеловала Питера и меня. И хотя мне, несомненно, было небезразлично, что думает и чувствует Сибил, мое внимание было обращено главным образом на Вили. Мне еще не приходилось видеть, чтобы у кого-нибудь на лице эмоции столь стремительно сменяли одна другую. Гнев, подозрение, сожаление, негодование поочередно промелькнули менее чем за минуту — наконец с завидным энтузиазмом она воскликнула:
— Но это так волнительно! Как это чудесно! Надеюсь, вы будете счастливы!
— А теперь расскажите все по порядку, — потребовала Сибил. — Где же вы венчались и почему проделали все это в такой тайне?
Питер был готов к расспросам.
— Мела хотела, чтобы обряд был совершен в Шотландии, так чтобы мог присутствовать ее дед, — ответил он, — однако основной причиной стало наше обоюдное желание — вполне понятное при сложившихся трагических обстоятельствах — избежать гласности и всех пересудов, обычно сопровождающих светский брак.
— С вашей стороны это весьма непростительно лишить нас такой радости! — несколько театрально воскликнула Сибил.
Я заметила под наигранным оживлением ее тревогу и поняла, что она обеспокоилась собственным будущим и тем, как возможные перемены отразятся на ней самой.
Какое-то время мы еще поговорили, a потом Питер удалился, сказав, что ему нужно заняться работой, a Сибил отправилась переодеться. Я осталась с глазу на глаз с Вили. Она прошла по комнате и взяла сигарету из стеклянной сигаретницы, стоявшей на столе.
Закурив, она бросила на меня пронзительный взгляд из-под темных ресниц, а потом бесцеремонно села на кровать, накинув на ноги полы халата.
— Какая ты умница, Мела, — сказала она медовым голосом, в котором я легко распознала ядовитые нотки.