— Насилия здесь меньше, — сказала она. — И оно не такое жестокое.
— Будет больше, — мрачно сказал он. — Не хочется признавать, но это так. Скоро грань между большим городом и глубинкой совсем сотрется. Мальмё, к примеру, полно организованной преступности. Открытые границы, паромы — для них слаще меда. У нас есть полицейский, он раньше работал в Стокгольме и сбежал оттуда. Сведберг. Он там не выдержал. На днях он, правда, сказал, что подумывает, не вернуться ли назад.
— И все-таки здесь спокойно, — задумчиво произнесла она. — Нет, это не Стокгольм.
Они вышли из «Континенталя». Валландер оставил машину рядом, на Стикгатан.
— А разве здесь можно парковаться? — спросила она.
— Нет, — ответил он с улыбкой. — Но если мне лепят штраф, я его плачу. Как правило. А может, стоит не платить и дождаться приговора.
Они вернулись в управление полиции.
— Я собирался как-нибудь пригласить тебя поужинать, — сказал он. — Могу показать тебе окрестности.
— С удовольствием.
— Ты часто ездишь домой?
— Раз в две недели.
— А муж приезжает? Дети?
— Муж — когда может. А дети — когда захотят.
Я люблю тебя, подумал вдруг Курт.
Увижу сегодня Мону и скажу, что полюбил другую женщину.
Они расстались в приемной.
— Я заброшу тебе в понедельник отчет по следствию, — сказал Валландер. — У нас появились кое-какие зацепки.
— Собираетесь кого-то задержать?
— Нет. Пока нет.
Она кивнула:
— В понедельник лучше бы с утра, до десяти. Позже у меня пойдут сплошные продления сроков содержания и судебные документы.
Договорились на девять.
Она ушла по коридору, а он долго смотрел ей вслед.
Вернувшись в кабинет, он ликовал. Аннет Бролин, мысленно произнес он. Чего только не случается в мире, где, как утверждают, случиться может все.
Остаток дня он читал протоколы допросов, которые до этого успел только пролистать. Пришли окончательные результаты вскрытия. Его опять передернуло от чудовищной жестокости по отношению к двум беспомощным старикам. Он прочитал рапорты о беседах с дочерьми и результаты массового опроса в Ленарпе.
Никаких противоречий он не обнаружил. Все данные дополняли и уточняли друг друга.
Никто даже не догадывался о двойной жизни простого фермера. Во время войны, в 1943 году, его привлекали к суду за драку, но оправдали. Кто-то раскопал даже копию судебного дела, и Валландер внимательно его прочитал, но никаких особых мотивов для мести не обнаружил. Скорее всего, речь шла об обычной ссоре, перешедшей в рукоприкладство. Дело было в деревне под названием Эрикслунд.
В полчетвертого Эбба принесла вычищенный костюм.
— Ты ангел, — сказал Валландер.
— Надеюсь, проведешь приятный вечер, — сказала она с улыбкой.
Он вдруг почувствовал, что к горлу подступил комок. Эбба сказала это совершенно искренне.
До пяти часов он заполнил лотерейный купон, записался на техосмотр и продумал тактику завтрашних разговоров. Потом написал самому себе памятку, чтобы не забыть подготовить пресс-релиз до приезда Бьёрка.
В три минуты шестого в двери появилась физиономия Тумаса Неслунда.
— Ты еще здесь? — спросил он. — А я думал, ты уже ушел.
— Почему ты так решил? — спросил Курт.
— Эбба сказала.
Как она меня опекает, подумал он, улыбнувшись. Надо ей с утра подарить цветы, еще до Симрисхамна.
Неслунд зашел в кабинет.
— Есть время? — спросил он.
— Очень мало.
— Я недолго. Этот Клас Монсон…
Курт не сразу вспомнил, кто это такой.
— Ага, это тот, который грабанул ночной магазин?
— Ну да. Свидетель его опознал, хотя тот был с чулком на голове. Татуировка на запястье. Совершенно очевидно, что это он. А новая прокурорша с нами не согласна.
Курт Валландер поднял бровь:
— Почему?
— Она считает, что следствие проведено небрежно.
— А на самом деле?
— Ничуть не более небрежно, чем обычно. Дело совершенно ясное.
— А что она говорит?
— Она говорит, что, если не будет более исчерпывающих доказательств, ордер на арест она не подпишет. Это же черт знает что, какая-то стокгольмская бабенка является сюда и воображает, что умнее всех.
Валландера покоробили слова Неслунда, но он постарался это скрыть.
— С Пелле не было бы никаких проблем, — сказал Неслунд. — Ведь ясно же как день, что именно этот тип ограбил магазин.
— Дело у тебя?
— Я дал его Сведбергу, чтобы он просмотрел.
— Положи его ко мне на стол. Завтра прочитаю.
Неслунд взялся за ручку двери:
— Ты бы поговорил с этой теткой.
Курт Валландер кивнул и улыбнулся:
— Поговорю. Нельзя же, чтобы прокурор из Стокгольма все время вставлял нам палки в колеса.
— Я знал, что ты так скажешь. — Неслунд вышел из кабинета.
Прекрасный повод для ужина, подумал Валландер. Он надел куртку, перекинул костюм через руку и погасил свет.
Он быстро принял душ и успел в Мальмё за несколько минут до семи.
Найдя стоянку, Валландер спустился от Большой площади по лестнице к «Поварскому кабачку». Хотелось что-нибудь выпить до встречи с Моной.
Поежившись от цен, он заказал двойной виски. Обычно он предпочитал солодовый, но на этот раз пришлось удовлетвориться сортом попроще.
Он поднес стакан ко рту и сделал глоток. Несколько капель пролились на пиджак, точно на то место, где утром было пятно. Теперь будет другое.
Все, еду домой, подумал он, задыхаясь от презрения к самому себе. Поеду домой и лягу. Даже стакан не могу удержать, чтобы не облиться. Но в глубине души он понимал, что это всего лишь тщеславие. Тщеславие и нервы. Он очень нервничал перед встречей с Моной. Это, наверное, самая важная встреча с тех пор, как он сделал ей предложение.
А теперь он поставил себе целью отменить уже состоявшийся развод. А чего он хочет на самом деле?
Он вытер лацкан салфеткой, допил виски и заказал еще. Через десять минут ему надо идти.
Что он скажет Моне?
И что она ответит?
Он залпом опустошил стакан. И сразу почувствовал, как алкоголь ударил в голову. Он опять вспотел.
Ни до чего он не додумался.
В глубине души он надеялся, что Мона сама скажет спасительные слова.