Да, я выбрала нелегкий путь. Но результат должен того стоить.
Пока я жду свой десерт, Сьюз и Фенелла решают, что им необходимо пойти поболтать с Бенджи, который сидит на другом конце зала.
Они вскакивают, зажигают сигареты и уносятся, а Таркин остается со мной. Он вообще, похоже, не слишком стремится пообщаться со знакомыми. Весь вечер Таркин был какой-то молчаливый. И еще я заметила, что выпил он больше нас. По-моему, он того и гляди упадет лицом на стол. Ну пусть, мне-то что?
Некоторое время мы молчим. Честно говоря, Таркин такой странный, что я даже не считаю нужным поддерживать с ним беседу. И тут он вдруг спрашивает:
— Тебе нравится Вагнер?
— Да, — без запинки отвечаю я, хотя ни разу не слушала Вагнера. Но я же не могу показаться невеждой, даже если это всего лишь Таркин. Да и в опере мне доводилось бывать, правда, кажется, там давали Моцарта.
— Тат-та-та… помнишь, из «Тристана», — он мотает головой, — ти-та-та…
— Та-ти-ти, — отвечаю я и киваю, как мне кажется, с очень умным видом. Наливаю вина себе и ему. Осматриваюсь в поисках Сьюзи. Очень похоже на нее — вот так бросить меня со своим пьяным в стельку кузеном.
— Та-та-та-та, таааа-та-та…
Господи, он всерьез распелся. Не очень громко, конечно, но весьма экспрессивно. И смотрит мне в глаза, будто ждет, что я присоединюсь к его вою.
— Та-та-та-та…
Вот, закрыл глаза и раскачивается. А теперь это действительно неудобно.
— Та трам-пам-там та тааа…
— Прекрасно, — весело говорю я. — Разве может быть что-нибудь прекраснее Вагнера?
— Тристан… и Изольда. — Он открывает глаза. — Из тебя бы вышла восхитительная Изольда.
Что бы из меня вышло? И пока я продолжаю пялиться на него, он берет мою руку, подносит к губам и начинает целовать.
На несколько секунд я от изумления теряю дар речи и способность двигаться. Потом говорю как можно строже, пытаясь отдернуть руку:
— Таркин. Таркин, пожалуйста, не надо… — В отчаянии оглядываю зал в поисках Сьюзи и встречаюсь взглядом с Люком Брендоном, который уходит из ресторана. Он слегка хмурится, машет на прощанье и исчезает в дверях.
— Твоя кожа пахнет розами, — бормочет Таркин.
— Да заткнись ты! — в гневе кричу я и с такой силой выдергиваю руку, что его зубы оставляют следы на коже. — Отстань от меня!
Я бы влепила ему пощечину, но он, вероятно, воспринял бы это как поощрение.
Тут, к счастью, возвращаются Сьюзи и Фе-нелла с кучей новостей про Бенджи, и Таркин замолкает. Весь оставшийся вечер он не поднял на меня глаз. И слава богу! Надеюсь, он понял намек.
Очевидно, намека он не понял, потому что в субботу мне пришла открытка. На ней изображена девушка кисти одного из прерафаэлитов, со стеснительным взглядом через плечо. А на обороте Таркин написал:
Прошу прощения за свое бестактное поведение. Хотел бы искупить свою вину. Билеты в Байреут [13] или хотя бы ужин вдвоем?
Таркин.
Ужин с Таркином. Представляете? Сидеть напротив этого суслика весь вечер. И какой еще Байреут? Я и слыхом не слыхивала про Байреут. Это что, новый спектакль? Или он имел в виду Бейрут? Господи, ну с чего это мы попремся в Бейрут?
В общем, бог с ним, с этим Таркином. У меня сегодня есть дела поважнее. Сегодня — мой шестой день экономии и первый аскетичный выходной. Дэвид Бартон говорит, что это очень опасный момент, на котором многие сходят с выбранного пути, — день свободный, и без привычного похода по магазинам кажется, что заняться совершенно нечем.
Но я слишком упряма, чтобы сдаться. Я уже все продумала. К магазинам сегодня и близко не подойду. Утром отправлюсь в музей, а вечером, вместо того чтобы тратить деньги на дорогие рестораны, сама приготовлю карри для себя и Сьюзи. Я даже с нетерпением жду наступления вечера.
Вот мой бюджет на сегодняшний день.
Поездка в музей: бесплатно (у меня есть проездной).
Музей: бесплатно.
Карри: 2, 50 фунта (Дэвид Бартон пишет, что можно приготовить карри на четырех человек всего за пять фунтов, нас двое, так что это должно быть вдвое дешевле).
Итого расходов в день: 2, 50.
Вот это я понимаю. И наконец-то причащусь к Культуре вместо обычного Материализма — еще один плюс. Я решила пойти в Музей Виктории и Альберта [14], потому что раньше там ни разу не была. Если честно, даже не знаю, что там имеется. Статуи королевы Виктории и принца Альберта?
Ну, что бы там они ни держали, наверняка это очень интересно и познавательно. И к тому же бесплатно!
Выхожу из метро. Солнце шпарит вовсю, и я шагаю по улице, жутко довольная собой. Ведь обычно по воскресеньям днем я смотрю телевизор и готовлюсь к походу по магазинам. А сегодня все иначе! Ощущаю себя деловой столичной дамой, как персонаж из фильма Вуди Аллена. Для полноты образа мне не хватает только длинного вязаного шарфа и темных очков, тогда бы я была точь-в-точь Даяна Китон. (Даяна Китон в молодости, конечно, и не в одежде времен семидесятых.)
А в понедельник, когда меня спросят, как провела выходные, отвечу: «Да так, сходила в „В и А“». Или нет, лучше по-другому: «Заскочила на выставку». Так намного круче звучит. (И почему люди говорят «заскочить на выставку»? Как будто мимо них проносилось стадо диких картин, и они на них заскакивали на ходу.) А потом меня спросят: «Неужели? Мы и не знали, что вы, Ребекка, такая поклонница искусства». А я холодно отвечу: «Да. Большую часть свободного времени я провожу в музеях». А они посмотрят на меня уважительно и скажут…
Ой, так увлеклась, что проскочила мимо входа. Признаться, воображаемый диалог я вела с Люком Брендоном. Интересно, почему именно его лицо всплыло у меня перед глазами? Наверное, потому, что встретила его в ресторане. Впрочем, неважно. Пора сконцентрироваться на музее.
Возвращаюсь и вхожу в вестибюль, постаравшись сделать вид, будто бываю тут регулярно. Не то что кучка японских туристов, столпившихся вокруг своего гида. «Ха! — с гордостью думаю я, — я-то не туристка! Это — мое культурное наследие». Небрежно беру буклет, словно мне он и не нужен вовсе, и просматриваю список лекций по темам вроде «Керамика династии Юань и ранней династии Минг», а потом бреду в первую галерею.