– Ассистенткой врача.
– Иными словами, чтобы вспомнить, когда вы были на приеме, вам пришлось говорить с дантистом?
– Да, я спросила, какого числа я была у него, и он проверил по книге.
– Понятно. Вы знаете, как у него ведутся записи?
– Полагаю, что он ведет их…
Мейсон улыбнулся:
– Вы-то сами не помните ничего иного, кроме того, что это случилось в ту ночь, когда у вас болели зубы?
– Если бы они у вас так болели…
– Ваша честь, – сказал Бергер, – защитник сбивает свидетельницу.
Судья сердито посмотрел на него, нахмурил брови, но ничего не сказал.
Мейсон продолжал тем же доброжелательным тоном:
– Меня интересует, только ли из-за этой зубной боли вы запомнили число?
– Да.
– А позднее по просьбе окружного прокурора проверили дату?
– Да.
– Когда он попросил вас об этом?
– Где-то в конце месяца.
– Вы ходили к своему дантисту или позвонили ему?
– Позвонила.
– Спросили, какого числа были у него на приеме?
– Да.
– А так вы бы не могли сказать, происходило ли это пятого, шестого, седьмого или восьмого?
– Боюсь, что нет.
– Таким образом, вы освежили свою память, воспользовавшись чужими словами, и даете показания на этом основании? С чужих слов?
Прокурор попытался возразить, но судья Хартли согласился с заключением Мейсона:
– Защитник прав.
– Ну что же, пусть будет так, ваша честь, – отступил прокурор.
– У меня все, – сказал Мейсон.
– Вызовите свидетельницу Джозефину Картер, – распорядился Бергер.
Джозефина Картер была телефонисткой с коммутатора того дома, где жил Джефферсон. Она работала в ночную смену, с десяти вечера до шести утра, с пятого на шестое.
– Звонили ли вы ночью обвиняемому по телефону?
– Да.
– Когда?
– Незадолго до полуночи. Мне было сказано, что дело срочное и…
– Не важно, что вам сказали. Говорите, что делали вы.
– Я позвонила.
– Получили ли вы ответ?
– Нет. Та женщина, которая звонила, попросила меня продолжать звонить и передать, что ей необходимо срочно видеть его.
– Как часто вы звонили мистеру Джефферсону?
– Каждый час.
– До какого времени?
– До того, как я сменилась в шесть утра.
– Он вам ответил?
– Нет.
– С вашего места у коммутатора виден проход к лифту? Следили ли вы за тем, не появится ли обвиняемый?
– Да, следила, чтобы окликнуть его, когда он придет.
– Но он не вернулся во время вашего дежурства?
– Не вернулся.
– Вы уверены?
– Уверена. Абсолютно.
– Допрашивайте! – рявкнул Бергер, обращаясь к Мейсону.
– Откуда вы знаете, что телефон звонил? – с улыбкой спросил Мейсон.
– Я нажимала на кнопку.
– Бывает, что телефон выходит из строя?
– Да.
– Есть ли на коммутаторе какие-нибудь сигналы, подтверждающие, что телефон в порядке?
– Особый звук, напоминающий гудение. Значит, телефон звонит.
– А если телефон неисправен, ответного гудения не слышно?
– Я… мне не приходилось сталкиваться с такими случаями.
– Таким образом, вы не можете точно утверждать, что в квартире Джефферсона телефон звонил?
– Вы же понимаете, мистер Мейсон, я не имею возможности одновременно сидеть у коммутатора и в том помещении, куда звоню?
– Вот именно. Об этом-то я и толкую, дорогая мисс Картер. У меня все, – закончил Мейсон.
– В таком случае у меня имеется вопрос к свидетельнице, – вмешался окружной прокурор. – Следили ли вы за входящими и выходящими, мисс Картер, чтобы не пропустить мистера Джефферсона?
– Следила.
– Ваш стол расположен таким образом, что вы обязательно бы его увидели, если бы он пришел?
– Да. Мне хорошо виден коридор, ведущий от входной двери к лифту.
– Благодарю, это все, – с улыбкой сказал Бергер.
– У меня еще есть вопросы, – поднялся Мейсон. – Я задержу вас всего лишь на минуточку, мисс Картер. Вы только что заявили, что следили за всеми, кто входил в дом, чтобы не пропустить моего подзащитного. Верно?
– Да, сэр.
– И вы его непременно увидели бы, если бы он вошел?
– Да, сэр. С моего места у коммутатора хорошо видно всех проходящих по коридору.
– Понятно. Таким образом, вы хотите сказать присяжным, что за время вашего дежурства подзащитный не входил в здание?
– Да, он не входил за время между моим первым звонком к нему и шестью утра, когда я сменилась с дежурства.
– Когда вы звонили ему первый раз?
– До полуночи, между одиннадцатью и двенадцатью.
– А потом?
– Потом я звонила еще три раза, а после часа ночи регулярно каждый час.
– Короткие звонки или же…
– Нет, я давала каждый раз по нескольку длинных звонков.
– После первого неудачного звонка вы, наверное, решили, что моего подзащитного нет дома?
– Да, сэр.
– И на том основании, что вы наблюдали за коридором, вы пришли к выводу, что он не мог войти в здание так, чтобы вы его не увидели?
– Да, сэр.
– Тогда для чего же, твердо зная, что его нет дома и что он не вернулся, вы упорно звонили ему каждый час?
– Ну-у… я не знаю… Звонила, и все!
– Другими словами, вы все же думали, что он мог вернуться незаметно для вас?
– Конечно, такое могло случиться.
– Выходит, что, когда вы отвечали окружному прокурору, что обвиняемый не мог вернуться не замеченным вами, вы ошибались?