— Что ты имеешь в виду?
— Не трогай Юлию, иначе люди ее отца явятся к тебе домой или на работу. И поверь, с ними далеко не так приятно иметь дело, как со мной.
Сату Сюрьянен задрожала, затем опустила одну руку под стол. Наверняка там была тревожная кнопка для вызова охраны.
— Я ухожу. Если будешь вести себя хорошо, то больше мы не увидимся. Поэтому я говорю «прощай», а не «до свидания».
Выйдя из кабинета, я сообразила, что за визит надо заплатить, а для этого предъявить администратору бумагу с печатью врача. Поэтому свернула в туалет, надеясь улизнуть через окно. Насколько я знала, Йенни сейчас не было в Финляндии, она учила английский язык где-то в Кембридже, так что ей легко будет доказать свою непричастность. Да и ведь Сату Сюрьянен прекрасно знала, кто к ней приходил.
Заглянув по дороге в пустой кабинет терапевта, я обнаружила в нем оконце, через которое не пролез бы и ребенок, а также еще одну дверь. Она вывела в узкий коридор, кончавшийся возле черной лестницы торгового центра. Я вышла к магазинам, спустилась по эскалатору и через пару минут оказалась на улице. Отлично, мой план сработал!
Вернувшись в квартиру на Бульваре, я зашла в свою комнату и проверила запись на телефоне. Все в порядке. Юлия сидела перед телевизором и смотрела передачу на русском языке. Судя по интонации реплик, шла мыльная опера. Услышав мои шаги, она с досадой обернулась.
— Юлия, я хотела бы отправить этот видеоролик с твоего компьютера твоему отцу.
— А почему ты не можешь воспользоваться собственным?
— Не хочу. — Я одновременно преследовала две цели: поскорее передать ролик Гезолиану и заодно узнать адрес его электронной почты.
— Это надо сделать прямо сейчас?
— Как можно скорее. — Мне не терпелось удалить запись.
Но до конца передачи оставалась еще четверть часа, а ноутбук относился к категории личных вещей, которые я не имела права трогать без спроса.
Вернувшись к себе, я еще раз просмотрела запись. Надеюсь, она устроит Гезолиана. Интересно, каких еще доказательств моей верности он потребует? От пришедшей в голову мысли меня бросило в озноб.
— Ты похожа на плохую артистку, — просмотрев видео, рассмеялась Юлия. — Не думаю, что она испугалась.
Тем не менее Юлия согласилась отправить ролик отцу, я скопировала его на флешку и посоветовала удалить сообщение сразу после отправки. С письмом в почте Гезолиана мы ничего поделать не могли.
Едва мы закончили и выключили компьютер, как вернулись Транков и Сюрьянен. Сюрьянен бранил желтую прессу и просил меня проверить, какая информация появилась в Интернете. Сначала я все же просмотрела газеты. Прочла пару заметок, в которых Сату называли сумасшедшей, а Уско — крутым мужиком, который имел полное право поменять старую жену на молодую и красивую. Так что в итоге все обернулось на пользу моим работодателям. Кое-кто задавался вопросом, сколько денег стоила такая кампания. Правда, кое-где Юлию называли «черной вдовой» и размышляли, дорого ли она сейчас обходится жениху.
Меня всегда поражало желание людей рыться в чужом грязном белье. Может, таким образом у них возникало ощущение власти над теми, кого они обсуждали и поливали грязью? Раньше было принято посылать анонимные письма. Пару раз в академии Майк Вирту приносил такие и просил нас проанализировать их. Так до сих пор и не знаю, были ли это настоящие анонимки или сделанные Майком подделки. Он предлагал нам определить, существует ли реальная угроза. Я каждый раз решала, что адресат в опасности, а Майк говорил, что у меня слишком развита подозрительность.
Вряд ли бы он снова так сказал, узнав, что я согласилась работать на человека, не выяснив всю его подноготную. Стоит ли рассказать ему об этом, если встретимся в Нью-Йорке? Я не была там с тех пор, как закончила академию. Я отправила Майку сообщение с вопросом, найдет ли он время на встречу со мной в те дни, когда я буду в Америке. Разумеется, мне придется ходить с Юлией по магазинам в поисках свадебного платья, но, может, удастся выкроить хоть полчаса, чтобы выпить с Майком чашечку кофе.
Лишь сдав выпускные экзамены, я случайно узнала, что основателю и бессменному руководителю академии уже пятьдесят. Во время учебы мне казалось, что ему лишь слегка за тридцать. Ходили слухи, что его моложавый вид — следствие пластических операций и пересадки волос, но я не верила. Просто Майк держал себя в форме. Он мог ответить на любой вопрос, уверенно действовал в любой ситуации, твердо знал, что хорошо и что плохо. Он был единственным человеком, которого нельзя было заподозрить во лжи или невежестве. Еще в детстве я усвоила, что взрослые часто ошибаются, и даже дядя Яри иногда не знал, как поступить. Однажды Матти Хаккарайнену сначала пообещали кредит, а потом не дали, и он остался без крайне необходимого ему трактора. Выходит, даже банкиры врут. Зато если Майк что-то обещал, он всегда держал слово.
Окончание учебы далось мне нелегко. Я не была уверена, что стоит возвращаться на родину. Дядя Яри умер, ничто больше не тянуло меня домой. Да и непонятно, найдется ли достойная работа, или же я получила за океаном такое дорогое образование лишь для того, чтобы выталкивать пьяных из торгового центра. Майк всегда очень переживал за будущее своих учеников — ведь они были визитной карточкой его школы. Однажды через каких-то своих знакомых он узнал, что одна бывшая финская топ-модель собирается вернуться с семьей в Финляндию, считая, что там безопаснее растить детей, чем на Манхэттене. Так что мое первое рабочее место оказалось в Куулосаари в семье Гамильтон. Однако довольно быстро хозяева обнаружили, что здесь и в самом деле настолько спокойно, что никакая охрана им вовсе не нужна. Сейчас семья живет в Испании, поскольку господин Гамильтон решил, что суровая финская зима не слишком подходит для его хрупкого здоровья. В Академии частной охраны ежегодно проходили вечера выпускников, но я ни разу не смогла принять в них участие, поскольку вечно была занята.
Зазвонил телефон, и на экране снова высветился белорусский номер.
— Ты не слишком усердно выполнила мое задание. Эту женщину следовало бы припугнуть посильнее.
— Припугну, если понадобится.
— Это что за разговоры? Я хочу, чтобы она боялась к Юлии на пушечный выстрел подойти, ты должна была это ей предельно ясно объяснить.
— Я знаю этого человека и понимаю, как надо с ней обращаться. Она и так в шоке от того, что о ней говорят в прессе. Так что, на мой взгляд, этих угроз вполне достаточно.
Я провела рукой по волосам, пытаясь успокоиться. Если показать собаке, что боишься ее, она на тебя кинется. Надо стараться всегда оставаться вожаком стаи и уметь показать зубы, чтобы продемонстрировать, кто на самом деле хозяин положения. С Гезолианом этот номер, наверное, не пройдет, мне просто надо стараться быть хитрее и умнее, чем он.
— Это правда, что Рютконена застрелил тот полицейский? — Гезолиану было явно сложно произнести финское имя.
— Откуда я знаю? Мне известно только то, что писали в газетах.