Тут мое сердце забилось еще сильнее. Из укрытия показалась вторая рысь. Красивый самец неторопливо шел вдоль сетки вольера, также не обращая ни малейшего внимания на стоящую по другую сторону толпу зрителей. Ваномо пришла в восторг.
— Хилья, посмотри! Он идет сюда! Кажется, я даже могу его погладить!
От клетки исходил знакомый резкий запах мочи. Когда у Фриды наступал период спаривания, ее моча пахла гораздо сильнее, хотя она всегда была очень чистоплотным животным. В это время она в поисках друга пропадала ночами и даже однажды привела к дому красавца-рысь. Они любили друг друга, но она не смогла забеременеть, поскольку была в то время недостаточно взрослой.
Самец шел медленно; когда он поравнялся с самкой, та подняла на него глаза, и у нее расширились зрачки. Самец равнодушно отвернулся. Стоял конец апреля, время брачных игр давно прошло. Я смотрела на зверей и чувствовала, как у меня учащается дыхание и потеют ладони. Надо срочно как-нибудь отвлечься или уйти, пока я не совершила то, в чем впоследствии буду горько раскаиваться. Я не могла смотреть на запертых в клетке рысей, но и открыть клетку, разумеется, тоже не могла.
— Пойду в туалет, — сказала я Сааре и Ваномо. — Вы со мной?
— Нет, я хочу еще посмотреть на рысей! — сверкая восторженными глазами, воскликнула Ваномо. — Смотри, вон он снова идет к нам!
Саара осталась с дочерью. У меня не было ни малейшей нужды посетить туалет, я просто должна была срочно уйти. Я зашла в туалет и ополоснула лицо. А когда вышла, то увидела на скамейке мужчину в белой футболке, синих джинсах и кроссовках. Это был Яан Ранд, а его горящие глаза не отрывались от двух сидящих напротив девочек-подростков. Меня наполнила ярость. Извращенец, соблазнитель маленьких девочек ходил рядом с моей маленькой сестренкой! Я подошла к нему, схватила за плечо и рывком развернула к себе.
— Ну надо же, вы только посмотрите! Не успел святой брат покинуть монастырь, как тут же предался своему любимому занятию по соблазнению несовершеннолетних!
Я старалась говорить тихо, чтобы меня никто не слышал. Честно говоря, я считала, что все вокруг должны знать, какой опасный человек Яан Ранд, но мне совершенно не хотелось привлекать внимание к собственной персоне.
— Хилья! Отпусти, пожалуйста, мое плечо! — Он повернулся ко мне.
При необходимости я могла бы ударить его, но все же послушалась и ослабила хватку.
— Я видела, куда ты смотришь! Ну конечно, зоопарк — лучшее место, чтобы подглядывать за маленькими девочками! Ты уже выяснил, какие животные им больше всего нравятся?
— Хилья, да ты просто ненавидишь меня!
— Да, я очень плохо отношусь к таким людям, как ты. Интересно, сколько же другие извращенцы платят тебе, чтобы ты защищал их интересы?
— Хилья, знаешь, тебя очень легко обмануть, потому что ты видишь в людях только плохое.
Я осеклась. Майк Вирту говорил мне то же самое. Он считал, что я слишком недоверчивая и подозрительная. Но, с другой стороны, что они оба знали о моей жизни?
— Давид тебе не рассказал всего обо мне. Да и мне самому, конечно, не следует обращать внимание на твое презрение. Вообще-то, я полагал, что ты в состоянии понять, что иногда цель оправдывает средства, как, например, в том взрыве яхты «I believe». Ты же продолжаешь любить Давида, несмотря на то что он убил четырех человек.
— Интересно, какую благородную цель ты преследовал, совращая малолетних и защищая преступников? Только не говори, что хотел подарить им любовь, а то я плюну тебе в лицо.
Ранд выпрямился. Он нервно провел рукой по голове, пытаясь пригладить выбившиеся кудряшки, затем поднялся.
— Пойдем прогуляемся до обзорной башни. И поговорим. Я хочу тебе кое-что рассказать. Могу представить, какие ужасы рассказал тебе про меня Теппо Лайтио или, например, сколько грязи вылил мне на голову Рютконен. Он всегда стремился очернить меня.
Я кивнула и отправилась вслед за Рандом к обзорной башне. Увидев, что наверху толпился народ, он свернул к скалистому берегу. На ходу он улыбался и смотрел на меня добрыми глазами, но я знала, что это не имело никакого значения. Он бывший полицейский, привыкший иметь дело с преступниками и бандитами, поэтому в любой момент от него можно ожидать чего угодно. Нельзя стоять так, чтобы он мог столкнуть меня в море. Весеннее солнце в основном высушило скалы, но в некоторых местах они еще оставались мокрыми и были покрыты скользкими темными водорослями. Я села на поваленное дерево, крепко упираясь ногами в камень. Ранд устроился рядом, на мгновение порыв ветра швырнул мне в лицо край сиреневой косынки, повязанной у него на шее. Он быстро поправил ее.
— Ты знаешь, что Лайтио умер? — Я не думала, что смерть Лайтио имела для Ранда какое-нибудь значение, хоть они и были знакомы.
— Умер? — Ранд сильно побледнел. — Когда?
— Застрелился пару дней тому назад. Он сам принял решение, хотел закончить жизненный путь без мучений.
— Давид рассказывал, что Лайтио тяжело болен. К тому же, насколько я знаю, он причастен к смерти Рютконена. Он ведь терпеть не мог бандитов, поэтому с радостью принял на себя обвинение в убийстве этого мерзавца, чтобы защитить какого-то там Транкова. Разумеется, он сделал это исключительно ради тебя. Мир его душе. — Ранд поднял руку и перекрестился, меня передернуло от его жеста. — Но Лайтио всего не знал. Операция планировалась тайная. Наверное, мне не стоило бы тебе всего рассказывать, но я чувствую себя в долгу перед тобой. Давид сказал, чтобы я решал сам. Речь идет о моей жизни, Давид просто подыгрывал мне.
— В чем подыгрывал?
— В раскрытии моего преступления по совращению малолетних. Давид сам не мог принять участие в той операции, он был занят в расследовании сделки с изотопами. Мы оба были тайными агентами. Давид специализировался на политических преступлениях и отмывании денег, а я — на преступлениях на сексуальной почве. Знаешь, существует три типа полицейских, работающих в этой области. Для первых это просто работа, как и любая другая. Для них важна поимка преступника и предотвращение новых случаев. Для других это личная война против насильников. Это те, кто сам в детстве подвергся насилию либо если пострадал кто-то из их близких. И для таких борьба с педофилами — долг чести и дело всей жизни. Но есть и третий тип. Это те, кого возбуждает сексуальное насилие, и, пресекая и расследуя эти случаи, они избавляются от собственных греховных мыслей. Таких людей, к счастью, мало, но они все же существуют.
— Ты хочешь сказать, что относишься к этому третьему виду? То есть ты не просто преступник, а представитель особой породы полицейских, да? О черт, более неуклюжих оправданий я не слышала с тех времен, когда Паскевич пытался свалить на Юрия Транкова обвинения в похищении Хелены Лехмусвуо!
Я плюнула в сторону Ранда. Он снял очки, достал из кармана носовой платок и принялся тщательно протирать их. Затем медленно водрузил их обратно на нос и, глядя мне прямо в глаза, произнес: