— Ну что, Данка, поговорим? — Танкер ухмыляется. — Ты же не хочешь испытать на себе все мои приобретения? По старой памяти обещаю тебе легкую смерть и не трону твоих родителей и сына. Будешь упираться — измордую, а потом пристрелю всех, кто ждет тебя в Белгороде. Ну, как?
— Шеф, да что вы ее уговариваете? Я этой суке задолжал! — Майор вскакивает со стула. — Да я…
— Заткнись и сядь на место. — Танкер произнес это тихо, но Майор споткнулся на полуслове и осел. — Ты изменилась, Данка. Впрочем, я тебя не виню. Ничего личного, но ты должна отдать мне документы и диск. Где они?
— У меня на квартире. — Дана делает свой ход. Она понимает, что ее шанс — крошечный. — Вопрос можно?
— Конечно, дорогая. Любые вопросы, ты ведь уже ничего никому не расскажешь. Отчего бы нам не раскрыть карты? Спрашивай.
— Что ты собираешься сделать с диском?
— Ты видела, что на нем?
— Да.
— Тогда чего спрашиваешь? Я заберу себе все — после того как Градский вылетит из кресла. Иностранцам все равно, с кем иметь дело, поставщикам — тоже. Система отлажена, так что я просто буду получать прибыль, причем сразу.
— И все?
— Конечно, все. Я пытался выявить эту систему довольно долго, но сукин сын так хорошо все обставил, что невозможно было отследить, а сейчас дело в шляпе.
— Деньги?
— И власть. Огромная власть. Теперь моя очередь задавать вопросы. Скажи, кто погиб в больнице? Кто была та рыженькая девица?
— Я.
— Черт подери! У Бешеной Кошки девять жизней? Боюсь, что эта последняя. Как ты убила моих людей?
— Вот так.
Молниеносным движением Дана бросает зеленый шарик в стакан, стоявший перед Танкером, а сама падает, зарывшись лицом в меховой воротник своей дубленки и задержав дыхание. Ей однажды удался этот трюк, и она понимает, что это ее единственный шанс. Выстрелить она бы не успела. И могла промазать, а оба ублюдка вооружены.
Дана поднимает голову, досчитав до ста. На полу лежат два трупа.
— Вы не оставили мне выбора, ребята. К тому же излишнее любопытство иногда вредит. — Она методично обыскивает трупы. — Знаешь, Танкер, я знала, что ты плохо закончишь. Ты всегда был злобным, жестоким и ненормальным. Я помню, как вы с Кратом обдирали кошек живьем. Но это ведь была твоя идея? В аду будешь гореть, и не только за кошек, я думаю.
В карманах убитых она не обнаруживает ничего, достойного внимания, и уходит. Парень в светлом костюме скучает в углу, и не похоже, что он очнется в ближайшее время. Но Дана затаскивает его в камеру пыток и запирает дверь. Случайности ей не нужны. Она включает систему слежения и осматривается.
В огромном доме множество комнат. Дана тихо присвистнула, разглядывая интерьеры.
— На кой ляд такая чертова туча комнат? Это ж сколько уборки! Впрочем, сукин сын не сам убирался, ясное дело… Странно.
Дом почти пуст. На кухне возится повар, на третьем этаже три женщины натирают паркет, несколько охранников в разных местах — и больше никого. Такое впечатление, что покойный любил уединение.
Дана выводит на монитор план дома, сверяет его с изображением на экране. Так, есть несколько комнат, в которых камеры не включены. Дана подбирает код и включает камеры. Вот спальня. Пусто. Дана усмехается: ей трудно представить, что у Танкера есть семья. Скорее всего, нет.
Она оглядывает периметр. Охранников не видно. Нет, вот прошел один, вернулся… Дана засекает время, чтобы узнать, когда он вернется. Так, четыре минуты.
— Я по-любому не успею. Одна надежда на то, что меня просто выпустят, если я выйду. Скорее всего, охранники не в курсе происходящего. Возможно, у меня даже получится. А если позвонить ребятам? Э, нет, дудки! Этим слюнтяям нет больше доверия. Как это глупо — отпустить Майора. Они меня едва не подставили!
Дана выходит и поднимается по лестнице. Вот знакомая дверца, за ней благополучно устроился труп парня из клуба. Дана снова усмехается. Значит, судьба ему вот так помереть.
«А если бы не вляпался в дерьмо, если бы остался дома после вчерашней истории, то был бы жив. Он наплевал на предупреждение, Бог ему красным фонарем махал, а он как взбесившийся паровоз попер, не глядя на знаки стрелочника. Совсем глупый и теперь уже ничему не научится».
Дана поднимается на второй этаж и входит в кабинет хозяина. Роскошь обстановки бросается в глаза. Дана презрительно хмыкает. Ничем не помогли Танкеру его денежки. Умер за милую душу, как все. И ничего с собой не взял.
В доме тепло, но она не снимает дубленку. Ее лихорадит, и болит едва зажившая рана в груди. Дана выворачивает ящики стола. Какие-то папки, отчеты, колонки цифр. Она перебирает бумаги, отметая ненужные. Наконец находит то, что искала. Это досье, собранное на нее, Дану Ярош. Она прячет папку под дубленку, за пояс брюк. Несколько дискет отправляются в карман, туда же — конверт с фотографиями. Дана не заглядывает в него, просто прячет.
— Потом просмотрю. Не нужны будут — выброшу. А так — авось пригодятся.
— …все. Сказал, чтоб сегодня никто не приходил.
— То-то, я гляжу, тихо у нас. Опять в подвале заседают?
— Меньше знаешь — крепче спишь. Наше дело маленькое: охраняй и смотри в оба. Дольше проживешь.
— Да я так, ничего.
— То-то и оно, что ничего. Любопытный ты очень, новенький. А здесь вопросы не задают. Тебе за это платят.
— Дак я же…
Охранники свернули в боковой коридор, и разговор затих. Дана выскользнула из кабинета и спустилась в холл. Она действовала автоматически, отключив голову и доверившись древнему инстинкту Кошки. Вот входная дверь. Дана проскальзывает в нее и оказывается на террасе. Она спускается по ступенькам и идет в сторону ворот через парк. Охранники равнодушно провожают ее взглядами. Очередная шлюха, сделала свое и ушла.
Дана заставляет себя идти, хотя ей хочется бежать. Ей хочется улететь из этого страшного места, откуда ее, по идее, должны были увезти в пластиковом мешке. Но судьба распорядилась иначе, и мешки теперь понадобятся другим.
Она подходит к воротам. В прозрачной будке виден парень, набирающий код. Ворота раздвинулись, и Дана проскользнула наружу. Вероятно, столь велика у охраны уверенность в безопасности, или все решили, что ее отпустил хозяин, — кто знает, но никто ее не задержал. Она углубилась в лес, стараясь не оглядываться. И только когда дом совсем скрылся из виду, она бросилась бежать, увязая в снегу.
Среди деревьев снега довольно много, но Дана мчалась сквозь лес, не разбирая дороги. Все эмоции, весь запоздалый страх выплеснулись в этом безумном беге. Она выскочила на трассу, перебежала на другую сторону и помчалась снова. Ей хотелось оказаться сейчас далеко-далеко отсюда, в комнате с золотистыми обоями и бархатной шкатулкой в виде сердечка. Она мчалась, не чувствуя ни усталости, ни холода, ни боли в груди. Она хотела остановиться, но не могла.