В девять Майкл настоял на том, чтобы посмотреть «Шоу Джуди Гарланд» вместо «Бонанцы». [7]
— Но «Бонанца» цветная.
— Знаю. — Майкл бы и сам предпочел «Бонанцу», но ничего не мог поделать.
— А ты зараза, сынок.
Майкл промолчал. Он лежал плашмя, положив голову на подлокотник кушетки, и прекрасно понимал, как выглядит со стороны эта фривольная поза. Байрон в Дорчестере. К черту. Майкл будет лежать, как ему вздумается. Это его кушетка. Он назло пролежит здесь всю ночь. Нет ничего приятнее маленьких шпилек.
— И долго это будет продолжаться?
— Что, Брэндан?
— Твоя хандра.
— Я бы назвал это печалью.
— Печалью? И долго ты еще будешь ей предаваться?
— Эми умерла совсем недавно. Куда вы торопитесь?
— Да брось! Ты начал хандрить задолго до того, парень.
— Правда? Наверное, утратил счет времени.
— Ты грустишь по отцу.
— Наверняка он бы на моем месте делал то же самое.
— Не так долго. Знаешь, иногда наступает время, Майкл… Нельзя скорбеть вечно. Жизнь — для живых.
— Хм. Да вы открываете мне новые грани. Я бы сказал, что время — для живых. Но у папы больше не осталось времени. Как и жизни. Его, так сказать, выселили из этого здания, беднягу.
— Я пытаюсь говорить серьезно, как мужчина с мужчиной, а ты шутишь. Не понимаю тебя, Майкл.
— Неудивительно. Разве в семьях не всегда так? Отцы и сыновья…
— Ты винишь меня в смерти отца?
— А должен?
— Нет, конечно.
— Тогда почему вы спрашиваете?
— Потому что я страшно тебя раздражаю и никакие могу понять, в чем, черт возьми, причина.
— Просто мы разные, Брэндан. Как слои в ирландском салате. И не берите в голову.
— Я и не беру в голову. Совершенно не беру.
— Не похоже.
— Это меня ничуть не волнует.
— Ладно, Брэндан, давайте помолчим и посмотрим Джуди Гарланд.
— К черту Джуди Гарланд.
Майкл иронически закатил глаза.
— Если хочешь что-то мне сказать — так скажи. Хватит шуток и ехидных словечек, вы с Рики ведете себя как дети. Будь мужчиной, ради Бога.
— Я пытаюсь. Ради Бога.
— Господи, как добиться от тебя прямого ответа? Ты думаешь, твой отец погиб по моей вине?
Майкл пожал плечами.
— Ответь, Майкл, да или нет? Ты думаешь, что твой отец погиб из-за меня?
— Да.
— Да?
— Ответ утвердительный. Так точно. Вот именно. Ага.
— Но как?
— Не знаю.
— Он не знает… А ты нахал, сынок, вот что. Нравятся мне эти кабинетные детективы. А что, по-твоему, я должен был сделать?
— Бежать быстрее.
— Быстрее?
— Да, быстрее.
— И что тогда? Меня бы застрелили вместо него? Если помнишь, я и так получил пулю в брюхо и чуть не умер. Ты знаешь, что я до сих пор мочусь кровью?
— Нет, не знаю.
— Так вот учти, я мочусь кровью. Что ты на это скажешь?
— Не пейте что попало.
— Давай, шути. Ты позабыл, что меня подстрелили, потому что тебе нравится жалеть самого себя.
— О да, на это уходит много времени.
— Если бы я умер, ты бы успокоился?
— Вероятно, это было бы неплохое начало.
— Прекрасно. Возможно, я туповат, я крепколобый старый ирландец, но я все понимаю. Хватит. Ты меня слышишь? Ты собираешься и дальше так себя вести? Ладно. Но учти, я понимаю, в чем тут дело. Это и кошке ясно. Мальчику не нравится, что его мамочка нашла себе другого мужчину. Поэтому ты винишь меня во всех грехах. Как это…
— Банально?
— Да. И кстати, ты ошибаешься. Я страшно переживаю из-за смерти твоего отца. Я готов сделать что угодно, лишь бы найти того пацана.
— Правда? А что вы реально сделали для того, чтобы его найти? Расскажите, что вы сделали? Где же этот пацан, Брэндан?
— А я откуда знаю?! Если бы я знал, то перевернул бы небо и землю, чтобы его достать!
— Что-то я не вижу, как вы переворачиваете небо и землю.
— А что ты посоветуешь?
Майкл пожал плечами:
— Я не полицейский, как и Эми.
— Это не ответ. Скажи, парень, что мне делать? Как тебя успокоить?
— Хватит, — произнес женский голос.
Майкл обернулся и увидел мать. Та стояла на нижней ступеньке лестницы, в голубом халате, скрестив руки на груди. Он сел.
— Вам придется примириться друг с другом. Вот что я хотела сказать. Майкл, веди себя поуважительнее. Брэндан, пора спать.
— Брэндан, пора спать, — издевательски повторил Майкл.
Конрой отыскал ботинки и зашлепал к лестнице. Маргарет посторонилась, чтобы разминуться с ним в узком проеме — им двоим едва хватило места. Пробираясь мимо нее, Конрой случайно сорвал деревянный шарик со столбика перил. Этот шарик, размером с апельсин, уже лет тридцать держался на честном слове. Конрой с удивлением взглянул на него, точно шарик прилип к ладони. Он вернул его на место и невозмутимо зашагал дальше. Рука Брэндана цеплялась за шаткую балюстраду — неуместно большая на деревянных планках, до блеска отполированных детскими ладошками.
Майкл чувствовал, как его собственная рука хватается за эти перила, за их узкий закругленный верх, он вспомнил крошечную шершавую зарубку, которая вечно царапала большой палец и обозначала поворот на последнюю площадку.
— И ты ступай домой… — Маргарет вздохнула. — Утром тебе на работу. — Не дожидаясь ответа, она повернулась и пошла наверх.
Стройка в Уэст-Энде была окружена восьмифутовой фанерной стеной. Там и сям ее расписали слоганами: «Новый Бостон грядет!», «Будущее здесь и сейчас». Бостонцы воспринимали эти обещания с долей скепсиса. Политики и прочие болтуны говорили о Новом Бостоне достаточно долго, чтобы все задумались, а что это такое, точно так же, как обитатели Старого Света, наверное, однажды задались вопросом, где находится Новый. Поэтому кое-где забор, что вполне предсказуемо, был изукрашен самым непристойным и антиправительственным образом. Один из провозвестников Нового Бостона, впрочем, почему-то остался нетронутым — это был лист эмалированной стали, очень большой, который висел на углу Кембридж-стрит и Чарльз-стрит, неподалеку от тюрьмы. На нем был пастельный набросок — четыре белые башни посреди зеленого парка, невероятно современные, похожие на сон. Никаких машин — видимо, обитатели этих зданий добирались домой на космических кораблях. Пешеходы обычно замедляли шаг перед рисунком и благоговейно глазели. Такие дома просто не существовали в Бостоне, они были слишком хороши для него, слишком хороши для бостонцев. Картинка привлекала всех, кто проходил мимо, — тонкогубых женщин с покупками и серолицых мужчин в синих костюмах. Они останавливались и неодобрительно качали головами — их раздражала хвастливость, неприкрытая, безвкусная амбициозность. Под рисунком значилось предварительное название проекта: «Парк Кеннеди» — и длинный список благодарностей, похожий на титры в конце фильма: Зонненшайн… Бостон… мэр Джон Коллинз… отдел перепланировки… реставрационный департамент… «Зонненшайн констракшн»… Первый национальный банк… трест «Новый Бостон»…