‑ Что «или»? – спросил Крайтон.
Тут толстяк отодвинулся в сторону, и резиденту ЦРУ представилась весьма неприятная картина: некто в чёрной майке из-за машины целился гранатомётом в “лендровер”, внутри которого сном младенца спал честно выполнивший свою работу лейтенант Саймон Канада. Лейтенант шевелил губами, нимало не подозревая о том, что за шайтан-труба на него нацелена, и снилась ему Великая Американская Мечта: деревянный домик в сельской местности, на кухне – беременная Мишель Пфайфер с сороказубой улыбкой на диетической физиономии, во дворе – трава, на траве – дети – обаятельные хулиганы ‑ и коричневый сенбернар, а в подвале – для скрашивания пенсионерского досуга – десять тонн разнообразного стрелкового вооружения.
‑ Или, ‑ сказал толстяк, ‑ в свои сраные Штаты вы поедете в такой мелкой упаковке, что вас никакая таможня не разглядит.
Билл Крайтон недолго колебался. Что ж, подумал он. Пора доказать, что ЦРУ – организация серьёзная и проигрывать умеет. Не прошло минуты, как он разбудил лейтенанта.
– Sorry, лейтенант, – сказал он. – В задней машине сидит маньянец по имени Лопес. Распорядитесь, пожалуйста, чтобы двое ваших людей отвели его к этим парням.
– Что? – сказал лейтенант. – Я не ослышался?
– Не ослышались. Действуйте, лейтенант.
– Что происходит? – шёпотом спросил Саймон Канада.
– Да всё нормально, – ответил Крайтон. – Всё идет как должно идти. Это завершение другой операции. Лучше вам не любопытствовать. И по возвращении помалкивать об этом в тряпочку…
Действуй, дурилка, добавил он про себя. Я же тебе жизнь спасаю.
– Понял, – вмиг посерьёзнел лейтенант и, выскочив из своего “лендровера”, подошёл к тому, что стоял сзади. – Парни, оттащите того мудака из последней машины к тем мудакам. Будет сопротивляться – дайте в торец. И – быстро назад.
Один сказал:
– Есть!
Другой сказал:
– А что случилось?
Лейтенант ответил:
– Хер их знает, парни, этих пидарасов из ЦРУ. Всё играют в свои игры, умники факаные. Нам что – мы ребята простые, нам сказали – мы сделали.
– Точно, – поддержал его солдат. – Если бы эти козлы под ногами не путались, да палки в колёса нам не вставляли на каждом шагу, мы бы давно порядок навели на всем континенте.
‑ Сэр, ‑ обратился к лейтенанту другой солдат. – В той машине два мудака. Которого из них брать и тащить?
‑ Обоих, ‑ сказал лейтенант.
‑ Есть!
‑ Стой! Я пошутил. Тащить местного мудака. Нашего мудака пока оставить. Будет рыпаться ‑ скажите ему, резидент приказал. Впрочем, и в торец можете дать пару раз. Но только если будет рыпаться.
Когда Лопеса тащили мимо «лендровера», в котором сидел Билл Крайтон, он сказал трагическим шепотом:
‑ Сэр, умоляю, пару слов наедине!
Крайтон, не поворачивая головы, поднял стекло. Так он и не узнал, что мог бы в этот день сделаться богаче на пять миллионов долларов. Впрочем, ненадолго, потому что гранатомёт – штука серьёзная и разночтений не допускающая.
Через пять минут дорога была свободна.
Эриберто Акока, как было сказано, вторые сутки отдыхал от бурной молодой жизни в подвале под домом своего сюзерена. Не зная за собой никакой вины, он сидел в темноте и одиночестве, без штанов, без часов, ласты в наручниках, и чувствовал себя препаршиво. От нечего делать он тужился, заставляя себя вспоминать по очереди всех баб, которых перетрахал за свою недолгую, но богатую половую жизнь, однако непослушная мысль то и дело сбивалась на предвкушение различных видов скорого хирургического вмешательства в его личное, такое ему родное, телесное существование.
Впрочем, его пока не прижгли, а всего-навсего велели бросить в подземелье, а это вселяло определённые надежды на то, что, может, и удастся избежать жуткой участи. А может, наоборот, за это время придумают что-нибудь похуже. Полная неизвестность.
Главное – за что? Про какие-такие тридцать серебряных песо болтал старый хрен? Разве песо бывают серебряные? Если и бывают, Акоке таковых видеть не доводилось. Может, это какой-то ребус? Так ведь Акока не мастер их разгадывать. У него другая специальность.
Прошла целая вечность (на самом деле – сутки с небольшим), а он всё ещё был жив и неопалён. И поэтому все происходящее постепенно стало напоминать ему некую игру, скверную, неумную, дурно пахнущую, но – игру. А игра – что лукавить – это, может, и всерьёз, но не насмерть.
И когда дубовая дверь в его темницу со скрипом отворилась и, согнувшись в три погибели, на пороге появился Касильдо с миской баланды, хитрый Акока завёл с ним такой разговор:
– А что, Касильдо, не найдётся ли у тебя косячка для старого друга?
– Дон Фелипе не одобряет, когда в его доме балуются травкой, ты же знаешь… – мрачно прогундосил Касильдо.
– Дон ничего не узнает, брат. Здесь хорошая вентиляция. Клянусь!
– Дон велел твоим клятвам не верить…
– Помираю без косячка, брат.
– Ничего, раньше времени не помрёшь. Сказано: не положено, и всё тут!
– Сразу видно, Касильдо, что совсем плохи у дона Фелипе дела, если он такого, как ты, назначает тюремщиком. Из тебя ведь никудышный тюремщик, Касильдо.
– Это почему? – Касильдо приготовился обидеться на шустрого говоруна.
– Потому что ты для этого дела слишком благородный и бескорыстный парень, Касильдито. Если бы вместо тебя назначили настоящего тюремщика, то есть тварь подлую, жадную, заглядывающую в будущее, он бы принёс мне целый поднос косячков – на выбор.
– Ну да?
– Спроси, почему это.
– Почему это?
– Потому что скоро мы с тобой поменяемся местами, брат. Ты будешь сидеть в темнице без штанов и в наручниках, а я – ходить с полными карманами косячков и дразнить тебя: не положено, не положено…
– Ты гонишь фуфло, Акока. С чего бы это нам вдруг меняться местами? Я ведь своего хефе за тридцать серебряных песо не продавал…
– Да с того, бестолочь, что у хефе твоего дела ни к чёрту, и доказательством этому служит назначение тебя – воина, смельчака и героя, на должность презренного тюремщика, раздатчика паршивой баланды… Дона отправили на пенсию, и скоро не станет никакого дона, а его бизнес приберут к рукам серьёзные люди, и вот тогда я буду на коне, и ты ко мне придёшь просить принять в тебе участие, а я…
– Да тебя ведь к тому времени убьют! – недоумённо сказал Касильдо и посмотрел на часы. – Все ребята слышали, как хефе…
– Послушай-ка, Касильдо! – Акока понизил голос. – Если бы он меня и впрямь собирался убить, на черта ему держать меня здесь столько времени, тратить на меня баланду? Почему он сразу этого не сделал, а? Как ты думаешь?