— Это не ново.
— При помощи тактических ядерных ударов?
— О, это действительно нечто новенькое.
— Это безумие, — подчеркнул человек из КГБ. — Вам придется предпринять ответные меры. Мир просто потребует от вас этого.
— Как мы можем остановить ВКР?
— По возможности не давать им ни малейшего повода.
— В каком смысле?
— В смысле провокационных или подстрекательских акций, которые они могут использовать для давления на престарелых кремлевских маразматиков. То же самое и к вам относится. У вас есть свои шакалы, свои генералы — «вся-грудь-в-орденах» и ретивые полковники с голодным блеском в глазах, которые вьются вокруг ожиревших престарелых сенаторов и конгрессменов, не уставая повторять, что случится катастрофа, если вы не нанесете превентивный удар. Разум, к сожалению, не всегда торжествует, хотя у вас в этом смысле получше, чем у нас. У вас более действенна система контроля.
— Надеюсь, — произнес Хейвелок, вспомнив о капитан-лейтенанте Томасе Деккере и ему подобных. — Вы сказали, что Военная внедрилась в ваши ряды, непосредственно в службы самого КГБ.
— Это предположение.
— Но если так, значит, как минимум несколько из них разгуливают по коридорам посольствам Вашингтоне и консульства в Нью-Йорке?
— Я не уверен даже в своем непосредственном начальнике.
— И «памятливые» должны знать их, иметь возможность с ними связаться, передавать информацию.
— Вы полагаете, что мне что-то известно. Но вы ошибаетесь.
Хейвелок помолчал, ожидая, когда отпустит боль в висках.
— Допустим, я скажу, что тот «повод», о котором вы упомянули, прошлой ночью попал в руки «крота». Он закопался так глубоко, что имел доступ к информации, открываемой лишь по специальному президентскому приказу. Ему удалось скрыться.
— Даже понимая, что тем самым раскрывает свою «нору»?
— Его личность установили. Кстати, вы оказали в этом существенную помощь, сообщив о смерти Ростова и о ВКР. «Крот» — сотрудник Военной контрразведки. Он тот враг, о котором говорил Петр Ростов.
— В таком случае следите за внезапными отъездами дипломатов невысокого ранга, сотрудников внешней охраны и системы связи. Если есть агенты ВКР, то прежде всего среди них. Сделайте все, что в ваших силах. Задерживайте самолеты, выдвигайте обвинения в воровстве, шпионаже, в чем угодно. Этот «повод» не должен попасть через океан.
— Не исключено, что мы уже опоздали.
— Чем я могу помочь, не зная характера добытой информации?
— Там самое худшее из всего, что можно предположить.
— Вы можете просто все отрицать?
— Это неопровержимо. Часть материалов — самая жуткая фальшивка, но сделана так, что ее не отличишь от правды... Особенно с помощью орденоносных генералов и ретивых полковников.
Русский помолчал.
— Вам следует обратиться к более мудрым, к тем, кто занимает высокие посты, — негромко предложил он. — У нас для таких дел существует неписаное правило, или, как вы здесь говорите, «закон большого пальца». Обращайтесь к влиятельным партийным работникам в возрасте между пятьюдесятью и семьюдесятью, к тем, кто пережил план «Барбаросса» и Сталинград. Они хорошо помнят, что такое война. Допускаю, что эти люди могут вам помочь. А я, судя по всему, нет.
— Вы уже помогли. Мы теперь знаем, за кем следить в посольстве и консульстве... Вас еще подробно расспросят обо всем, как вы догадываетесь.
— Догадываюсь. Может, мне разрешат хотя бы смотреть американские фильмы по телевизору? После бесед, разумеется.
— Надеюсь, я смогу вам помочь.
— Я так люблю вестерны... Хейвелок, остановите его. Вы не знаете Военную.
— Боюсь, что знаю, — сказал Хейвелок, опускаясь в кресло. — И поэтому боюсь еще больше, — добавил он, кладя трубку.
За последующие три часа он не отдохнул ни минуты. Кофе, аспирин и холодные компрессы помогали не заснуть. В немалой степени этому содействовала и нестерпимая головная боль. Все отделы всех разведывательных и контрразведывательных служб, которые располагали информацией или имели доступ к советскому посольству в Вашингтоне и консульству в Нью-Йорке, получили строгое указание выполнять малейшую просьбу Пятого стерильного. Расписания «Аэрофлота», польской авиакомпании «ЛОТ», чехословацкой «ЧСА» и всех остальных рейсов в страны Восточного блока подвергались тщательному изучению. Списки пассажиров просматривались с целью выявления среди них дипломатов. Количество телекамер, направленных на здания посольства и консульства, удвоилось, за всеми, кто выходил из помещения, устанавливалось наружное наблюдение. Все было сделано для того, чтобы предотвратить контакт, обрезать пути отправки документов в Москву. «Наружке» было приказано ни в коем случае не упускать из виду свои объекты, даже под угрозой обнаружения. Это был самый эффективный способ дать понять связнику ВКР, что за ним следят, и попытка встречи с агентом обречена на провал; это же должно быть ясно и Пирсу.
Геликоптеры носились над границей с Мексикой, преследуя легкомоторные самолеты. Их пилотов допрашивали по радио, и при малейшем подозрении заставляли приземляться для досмотра. Побережье Флориды, Джорджии и обеих Каролин на бреющем полете патрулировали реактивные самолеты военно-морских сил, выискивая катера, отклонившиеся слишком далеко к юго-западу. Здесь тоже использовалось радио. И здесь в случае неудовлетворительного объяснения следовал приказ изменить курс. Самолеты и суда Береговой охраны из Корпус-Кристи и других баз на побережье Мексиканского залива разыскивали и перехватывали рыбацкие и прогулочные катера, идущие в направлении мексиканских территориальных вод. К счастью, из-за скверных погодных условий таких катеров оказалось немного; ни один из них не проводил рандеву с другим плавсредством и не заходил дальше Порт-Изабель или острова Бразос.
Без четверти четыре Хейвелок, совершенно обессилевший, позволил себе присесть на софу.
— Ситуация пока в наших руках, — сказал он. — Если мы не проморгали где-то, ситуация в наших руках. Но не исключено... — Он упал на подушки. — Я должен еще раз прокрутить все имена. Он среди них. Парсифаль — среди них, и я должен его найти. Беркуист сказал, что мы не можем ждать дольше этой ночи, он не имеет права рисковать. Человечество не имеет права рисковать.
— Но Пирс так и не попал в ту комнату, — возразила Дженна. — Он не видел договоров.
— Заключения психиатров, которое у него на руках, вполне достаточно. В каком-то смысле это даже хуже. Внешней политикой самой могущественной, самой грозной страны в мире руководит клинический безумец. Мы — прокаженные... Беркуист сказал, что мы станем прокаженными. Если останемся в живых.
Зазвонил телефон. Майкл зарылся головой в подушки. На него вновь начал опускаться темный туман. Он обволакивал его, не давал дышать.