— Из центральной по претензиям! — с апломбом заявила Алла, чувствительно ткнув подругу локтем, и прошествовала в глубину помещения, легко отбросив с дороги растерявшегося официанта.
— Что это ты вздумала за стол садиться? шипела она. — Мне еще вчера тут все осточертело! А если припрется тот самый тип, которому мы вчера на чай не дали, — да он же нас просто съест без соли и масла!
— Ну, тобой-то он точно подавится, — подначила Надежда.
— Все равно, денег нет по ресторанам рассиживаться…
Алка была в боевом настроении. Надежда даже пожалела, что взяла ее с собой, как бы скандала не было…
Возле туалета какая-то щупленькая девочка возила по полу ярко-оранжевой шваброй.
— Безобразие! — воскликнула Алла, неожиданно вспомнив, что она педагог. — Эксплуатация детского труда! Необходимо обратиться в комиссию по делам несовершеннолетних!
Надежда дернула ее за рукав — уймись, мол, а то выгонят, и ничего мы про Люську не узнаем, но в это время девочка обернулась и тихонько захихикала. Ее круглое личико было покрыто морщинками, как печеное яблочко.
— Что, сзади пионерка, спереди пенсионерка? — она отставила швабру и распрямилась. Не вы первые, не вы последние!
— Извините, — пробормотала Алла.
— Да что вы, — уборщица явно веселилась, мне очень приятно! Значит, еще не окончательно потеряла форму!
Голос у моложавой старушки был молодой и звонкий, одета она была в клетчатую рубашечку и джинсы детского размера.
— А где вы раньше работали? — поинтересовалась Надежда, у которой уже появилась смутная догадка.
— Актрисой сорок лет оттрудилась, в Театре юного зрителя.., на амплуа травести, в основном пионеров играла!
Она встала в третью позицию и тонким голосом запела:
— Взвейтесь кострами синие ночи, мы пионеры дети рабочих…
Исполнив первый куплет, старая актриса замолчала, оглянувшись на зал ресторана, и вполголоса добавила:
— Шеф ругается, когда я пою. Говорит, у некоторых посетителей мой репертуар вызывает неприятные эмоции…
— Не волнуйтесь, у нас не вызывает, — успокоила ее Надежда. — А скажите, вчера вы тоже здесь работали?
— А как же! Каждый день, как положено, нахожусь на трудовом посту… — и она пропела:
— Завтра будет лучше чем вчера.., лучше чем вчера, лучше чем вчера…
— Целиком с вами согласна! — подхватила Надежда. — Но я, вообще-то, о другом! Вы вчера здесь не заметили такого симпатичного мужчину..
— Милая, — не дала уборщица закончить фразу, — в моем возрасте все мужчины моложе семидесяти кажутся удивительно симпатичными!
Она ловко крутанулась вокруг швабры и запела звонким голоском:
— Раз иголка, два иголка — будет елочка! Раз дощечка, два дощечка — будет лесенка! Раз словечко, два словечко — будет песенка!
— Вместе весело шагать по просторам, по просторам, по просторам… — подпела Алка, но Надежда вовремя наступила ей на ногу.
Алка опомнилась и замолчала, а Надежда продолжала свое:
— ., такого полноватого, невысокого, с густыми черными волосами и пышными усами…
— С усами? — переспросила травести. — Вроде как был такой.., у него еще телефон с такой хорошей музыкой…
— С какой? — ухватилась Надежда. — Не помните?
— Как же.., а, вспомнила! — и бодрая старушка снова запела пионерским голосом:
— Эх, хорошо в стране советской жить, эх, хорошо страной любимым быть, эх, хорошо стране полезным быть, красный галстук с гордостью носить…
Надежда с Аллой переглянулись. Эта самая мелодия была записана на Люськином мобильнике! Надежда еще вчера повеселилась, а Люська не моргнув глазом, заявил, что скучает по своему пионерскому детству.
В глубине коридора приоткрылась дверь, из нее выглянула совершенно лысая голова, и недовольный мужской голос произнес:
— Мишугина, опять за старое взялась? Опять пионерские песни поешь? Я же тебя, кажется, предупреждал…
— Лев Яковлевич, последний раз! — травести сложила ручки на груди. — Честное пионерское, это не повторится!
— Ну, смотри у меня, Мишугина! — голова спряталась и дверь закрылась.
— Вот видите, — травести тяжело вздохнула, не ценит начальство мое стремление нести искусство в массы. Или моя тематика их не устраивает! Придется, видимо, разучивать на старости лет песни из репертуара Филиппа Киркорова..
Надежда прервала словоохотливую травести, пока та не запела «Банька моя, я твой тазик»:
— Значит, ему позвонили по телефону?
— Кому? — удивленно переспросила уборщица.
Судя по всему, она погрузилась в воспоминания о своем славном театральном прошлом, и совершенно забыла, о чем они только что разговаривали.
— Ну, тому мужчине с усами, — терпеливо проговорила Надежда, — у которого записана на мобильнике песня «Эх, хорошо…»
— Ах, этому! — уборщица неохотно вернулась мыслями в скучный сегодняшний день. — Ну, выходит, позвонили, раз музыка заиграла. Не позвонили бы, так верно бы не заиграла…
— Несомненно, — устало согласилась Надежда. — А вы случайно не слышали, о чем он разговаривал?
Одаренная уборщица задумалась. Надежда смотрела на нее с ожиданием. Алка нетерпеливо посматривала на часы. Она не очень-то верила в пользу от их сегодняшнего похода.
— Вроде как он сперва послушал, а потом сказал:
«Ну сейчас, одну минуту! Я выйду!»
— И вышел? — недоверчиво уточнила Надежда.
Уборщица явно что-то путала. Люська не проходил через зал ресторана, они бы его непременно заметили.
— Вышел, — убежденно кивнула уборщица.
— Путаете вы что-то! — подала голос Алла. Никуда он не выходил! Мы почти напротив входа сидели…
— Так он не туда вышел! — травести кивнула в сторону зала.
— А куда? — оживилась Надежда.
— А вот сюда, через служебный выход! — и уборщица мотнула головой в дальний конец коридора.
Неожиданно возле них возникла сухопарая женщина в строгом бордовом костюме и осведомилась, подозрительно глядя на подруг:
— Я извиняюсь, женщины, вы из какой конкретно организации? И что вы здесь, в таком странном месте, возле туалета, проверяете? А вы, Мишугина, почему не занимаетесь своим непосредственным делом?
— Мы из центральной по претензиям! А если более конкретно — из ГУИОН и БУБОН! — с апломбом ответила Алла. — Проверяем наличие отсутствия дополнительных путей эвакуации в случае чего!