Подававший команду явно рассчитывал, что ее услышат все и обратят на нее внимание.
Головы завтракавших офицеров разом оборотились в мою сторону. А я, подброшенный вверх пружиной воинской дисциплины, которую мне вложили в зад еще в годы учебы, вскочил, сделал поворот «Кругом!» и принял позу столба, которая так нравится любому начальству.
Передо мной стоял невысокого роста чернявый как галчонок полковник. Глаза его сверкали неподдельным гневом. Одет полковник был в новенькую аккуратно отглаженную форму: гимнастерка под ремень, брюки бриджи, сапоги с твердыми голенищами в форме бутылок светились стеклянным блеском обсидиана. Но главное — выше на груди, над несколькими строчками цветных орденских лент сверкали две Золотые звезды Героя Советского Союза.
Полковник посмотрел на меня снизу вверх и металлическим голосом подчеркнуто вежливо и в то же время строго спросил:
— Товарищ старший лейтенант, почему вы нарушаете мой приказ?
Хамить полковнику я не собирался, хотя бы по той причине, что он был дважды Герой. Еще в военном училище мы, курсанты, сговорились, что будем отдавать честь Героям Советского Союза, даже если Золотая Звезда сверкала на гражданском пиджаке. Но и занимать пассивную оборону в том случае не хотелось.
— Виноват, товарищ полковник, — сказал я столь же громко, сколь прозвучало приказание «Встать!», — но я даже не знаю кто вы и уж тем более какой приказ вы отдавали.
— Я, — дважды Герой торжественно чеканил слова, как диктор московского радио, который вел репортаж о военном параде на Красной площади, — начальник гарнизона полковник Драгунский. Я отдал приказ, запрещающий офицерам находиться в столовой в шинелях. Почему вы этого не знаете?!
— Потому что прибыл сюда только сегодня утром.
Что— то разом изменилось в лице строгого начальника гарнизона: в глазах блеснула искра любопытства.
— С какой целью прибыли в гарнизон?
— Для участия в инспекторской проверке.
— Това-ари-ищ ста-арший лейтенант! — Драгунский вскинул черные брови и голос его звучал возмущенно. — Так почему вы здесь сидите?! Для членов комиссии отведен специальный зал. Прошу вас, пройдите туда!
— Спасибо, товарищ полковник. Я уже начал есть…
— Хорошо, доедайте здесь. Шинель можете не снимать. Но уж на обед прошу в зал комиссии…
Я понял: начальник гарнизона, он же командир танковой дивизии службу знал туго. Старший лейтенант для него — тьфу, кочка на дороге по сравнению с курганом Славы, на котором высился он — дважды Герой, но и о кочку можно споткнуться. Залупится такой проверяющий в обиде, наставит какой-нибудь роте «двоек» и потом объясняйся с высоким начальством, которое стоит над дивизией.
Не даром старинный военный анекдот рассказывал о том, как в пехотную дивизию царской армии приехал на инспекцию генерал-аншеф. Командир одного из полков, подав воинству команду «Смирно!» подскочил к генералу с рапортом:
— Ваше высокопревосходительство! Пехотный полк для проверки построен.
Генерал махнул рукой:
— Зачем проверять такой полк, если даже сейчас вижу в строю на левом фланге шевеление.
Сказал и прошел к драгунам. Там, также подав команду «Смирно», ему навстречу выскочил с рапортом другой полковник.
— Ваше высокопревосходительство, — доложил он. — Гусарский лейб-гвардии полк к проверке готов. — И сбавив голос, уже в полтона окончил. — Есть гусь жареный и четверть водки.
Генерал подкрутил ус и гаркнул весело:
— Здравствуйте, молодцы-гусары!
Больше с полковником Драгунским в ту поездку я не встречался. В дивизию понаехали генералы, и он оказывал знаки внимания им, а для генералов в столовом зале инспекции был выгорожен специальный закуток, они торопливо туда проходили мимо нас и скрывались за выгородкой. Уже оттуда до нас долетал рокочущий голос бравого начальника гарнизона.
В зале инспекции я сидел без шинели — там было тепло. И уже тогда сделал для себя вывод, что проще топить столовую, чем вести дисциплинарную войну с людьми, которые мерзнут в обеденном зале, запрещая им накидывать на плечи шинели.
Прошли годы. Уже в звании подполковника я приехал в командировку в Ереван, столицу советской Армении. Нужно было подготовить для газеты статью секретаря ЦК армянской компартии.
Остановился в гостинице в центре города в номере с видом на знаменитые ереванские поющие фонтаны. Весь день — с утра до вечера был занят делом. Возвращался в гостиницу в сумерки.
Однажды, войдя в вестибюль, увидел щеголеватого майора, который явно кого-то ждал. Оказалось — меня.
— Порученец начальника гарнизона, — представился мне майор. — Вас, товарищ подполковник, заехать к нему просит генерал.
Я взглянул на часы.
— Не поздно ли?
— Нет, генерал вас ждет.
Пришлось ехать.
В штабе армии меня сразу провели к командующему. Это был генерал-полковник Давид Драгунский — тот самый полковник из моей офицерской молодости, погрузневший, но так же щеголевато одетый с неизменными Золотыми Звездами на кителе.
Я не успел представиться, а генерал уже встал из-за стола.
— Нехорошо, Александр Александрович, (Драгунский, оказывается, даже знал как меня зовут! Судя по всему комендантская служба в его гарнизоне работала круто). Как же так? Приехал в мой гарнизон корреспондент «Красной Звезды» и ко мне не заходит. Вот сижу и гадаю: может он под меня копает?
Возмущение Драгунского было насквозь наигранным. Никакие каноны службы не требовали, чтобы приехавший в командировку в город корреспондент являлся к начальнику гарнизона. Достаточно было посетить комендатуру и отметиться там. Что я и сделал. Видимо из комендатуры и сообщили генералу о моем появлении в Ереване.
Затем наш разговор перешел в русло светской, ничего не значившей беседы. Порученец поставил на стол коньяк, блюдо с фруктами. Мы выпили по символической рюмке. Стали прощаться.
— В другой раз будешь здесь, заходи непременно, — генерал пожал мне руку и кивнул порученцу. Тот достал небольшую плетеную корзиночку, в которой лежала бутылка. Протянул мне.
— От меня лично, — сказал Драгунский. — Настоящий армянский. Другого у меня не бывает. Ведь у армян всего два легендарных героя — в древности был Давид Сасунский и вот теперь появился еще и Давид Драгунский.
Острота должно быть была уже давно проверена и обкатана, но генерал захохотал: она ему явно нравилась.
Я уехал, так и не напомнив Драгунскому о нашей первой встрече на Манжурке. Сперва возникло искушение сделать это, но при здравом размышлении я от идеи отказался.
В последний раз мы встретились в билетном зале железнодорожной кассы на улице Кирова (ныне Мясницкой) в Москве. Там приобретали билеты только офицеры центральных управлений министерства обороны и те, у кого на то имелось специальное разрешение службы военных перевозок.