— Нам ничего не надо. — Лихо не собиралась выкаблучиваться реверансами, но и хвататься за «потрошителя» тоже не спешила. — Проходи.
Рыжая не тронулась с места, улыбаясь как можно естественней. А может быть, это и была её естественная улыбка, но Лихо не собиралась выяснять. Тем более что Шатун с Книжником уже возвращались, полностью одухотворённые. Как мало человеку надо для счастья. Сбежать от неизвестного катаклизма и избавиться от давления внизу живота.
Показав Шатуну глазами: «Присматривай…» — блондинка с изнывающим от простейшего желания Алмазом отправились по жизненной надобности. Но когда Лихо вернулась к «Горынычу», то застала нелицеприятную картину. Рыжая кокетливо взирала на Книжника и улыбалась Шатуну, определённо подразмякшему душевной конституцией от обрушившегося на них если не девятого, то, как минимум, шестого с половиной вала женского очарования.
Книжник уже сыпал какими-то цитатами и анекдотами, выгибая грудь колесом и вообще стараясь выглядеть бывалым мачо-сердцеедом. Шатун, в общем-то, не казался очарованным полностью, но некая подвижность души всё-таки имела место.
— Поехали. — Лихо взялась за ручку дверцы. — Времени нет.
— Подожди! — Книжник разлетелся к ней, при этом успев ободряюще подмигнуть рыжей. — Давай подвезём человека. Нам всё равно по пути, жалко, что ли…
Лихо чуточку подумала и повернулась к веснушчатой очаровашке, прямо-таки с ангельским терпением ожидающей, что ей скажут.
— Тебе куда?
— В Нижний. — Рыжая сверкнула отличными зубками. — Подбросьте, я с ребятами вроде бы договорилась, отработаю без проблем. И с тобой тоже можно будет как-нибудь столковаться.
— А что там, в Нижнем? Дела? Дети брошены? Мать-старушка?
— Ну, допустим, мать-старушка, — терпеливо сказала рыжая. — Какая тебе разница?
— У одного встаёт, а у другого — несуразица, — пояснила блондинка. — Точно мать-старушка?
— Да точно! — Рыжая недовольно покривилась. — Позавчера в Нижнем клиенты наваристые подвалили. Грех было соскакивать. Только вот с собой увезли, и получилась у меня небольшая нестыковочка — обратно добираться самой выпало. Помоги, а? Чего вам стоит-то? На таком звере мигом домчите, меня сюда и то скромнее транспортировали.
Книжник, улыбавшийся рыжей, бросил взгляд на Лихо и помрачнел. Сапфировые глазища блондинки заволакивала сероватая дымка. Сплюнул и без слов полез в «Горыныча». Рыжая недоумённо посмотрела на исчезающего знакомого, только что распускавшего перед ней павлиний хвост. Что-то изменилось, и она не могла понять — что?
— Не поняла? — поинтересовалась Лихо. — А вот Книжник всё правильно прочухал. Звездишь ты, труженица промежности. От «а» до «я». Так что я повторяю, для особо непонятливых, — можешь идти. Привет матери-старушке.
Вернулся Алмаз и молча полез на своё место. Начал забираться и Шатун, уверенный, что в данной ситуации обойдутся без него.
Рыжая смотрела, не отводя глаз; на кукольном личике проступила обида. Если бы Лихо стопроцентно не знала, что всё сказанное собеседницей — ложь, то она бы наверняка поверила увиденным эмоциям. Но никогда не подводивший блондинку дар трезвонил во всю ивановскую. Рыжая врала, причём напропалую.
Лихо не стала брать её на приём и проводить экстренное потрошение, старательно лупя смазливой мордашкой о капот «Горыныча». Потому что Лихо не сделает ошибки, взяв её с собой. А за этим враньём может стоять что угодно, и вряд ли совсем незамысловатое — судя по степени актёрского мастерства рыжей, наверняка задурившей голову не одному клиенту.
Внедорожник заурчал мотором, и скоро стоящая на тротуаре фигурка в мини-юбке исчезла из вида.
— Я за нею рыскал и бродил, колесо моё у ног её вертелось. Я её, ей-богу, не любил, но хотелось мне, как мне её хотелось… — задумчиво пропела блондинка, держа путь на окраину Владимира. — Так ведь, Книжник? Хороша уличная красотка? Да не жмись ты, вижу, что понравилась. Если бы её ещё мама с папой научили правду говорить, цены бы ей не было…
Очкарик молчал, понуро глядя на проносящиеся за окном окраины Владимира.
— Это правильно, что ты всё осознал и, как я понимаю — всецело раскаялся, — констатировала Лихо. — Да я бы её подвезла, мне не жалко. Только вот есть у меня такой пунктик, ты его должен помнить. Не перевариваю, когда мне горбатого по бороде лепят. Что вдоль, что поперёк…
— Замануха? — предположил Алмаз. — Или что?
— Возможно… — пожала плечами Лихо. — Не было у меня ни времени, ни желания прощупывать её досконально. Посадишь вот такую красотулю себе за спину, а потом — не жди меня, мама, хорошего сына… А машинка у нас большая, хорошая. В машинке много чего интересного найдётся. Почему бы не попробовать сменить хозяев у этой бибики? Вот так, Книжник, и никак иначе.
Шатун вздохнул и развёл ручищами.
— Исчерпывающе и очень проникновенно. — Лихо вырулила на нужную дорогу. — Не знаю, что там действительно было на уме у этой представительницы древнейшей профессии, но сдаётся мне, что ничего позитивного. Книжник, ты как считаешь? Может быть, вернёмся и проверим — кто из нас прав? Ты или я?
— Не надо, — тускло сказал Книжник. — Я же чётко видел, как у тебя глаза застилало. Чего уж теперь… В конце концов, она не первая и не последняя.
— Вот именно так! Растёшь, книгочей. Глядишь, до Омска или чутка подальше доедем — и будешь ты наполнен простыми житейскими истинами по самую макушку. А они жизнь облегчают не по-детски, точно тебе говорю…
— Да ладно, — вяло огрызнулся очкарик. — Кто-то обещал, что больше подкалывать не будет.
— А я и не подкалываю, — серьёзно сказала блондинка. — Кто тебя ещё жизни научит, если уж у тебя от всей родни — только мы трое и остались? Теперь, когда всё с ног сбито и непонятно в какую Камасутру поставлено, придётся нам твоим воспитанием вплотную заняться. Или, как я уже говорила — за борт, и плыви куда заблагорассудится. Тормознуть на предмет стартовой прямой свободного плавания?
— Обойдусь, — хмуро бросил Книжник. — А то сдаётся мне, что не потяну я в одиночку всю эту одиссею со спасением мира.
— Вот и договорились…
В Нижний Новгород добрались уже под вечер, двести с гаком километров от Владимира проехали если не с черепашьей скоростью, то и не со сверхзвуковой — тоже.
— Знать бы, где здесь бренные тела с грешными душами на постой принимают. — Лихо медленно ехала по Московскому шоссе, оглядывая город. — А здесь как будто Сдвиг и не прислонялся. Кучеряво живут, ебулдыцкий шапокляк…
Город и в самом деле выглядел почти полностью сохранившимся, нетронутым. Населения, как водится, поубавилось — раза, эдак, в четыре. Но здания, дороги, бульвары, во всяком случае, не несли на себе бросающейся в глаза печати катаклизма. Как будто здесь в день Сдвига по каким-то скрытым причинам образовалась неприкосновенная зона. Спустя тридцать пять годочков время всё-таки внесло свои коррективы: кое-что обветшало, что-то покосилось. Мусора, опять же, стало не в пример больше, и в тех местах, где его быть, собственно, не должно. Но всё равно Нижний выглядел сущей землей обетованной по сравнению даже с той же златоглавой, не особенно жалующейся на невыносимые условия бытия.