Вилли казалось, что небо начинает давить ему на плечи и не дает дышать полной грудью. Теперь он понял загадку обломков кораблей, усыпавших двор вокруг их барака. Он подумал: «Как иногда могут различаться начало дня и конец!» Проснувшись, Вилли мечтал лишь об одном: как бы опять увидеть Кармен, и ходил счастливый и беззаботный, как новорожденный младенец. Все другие мысли отскакивали от него, как от стенки горох, не способные достучаться до его сознания и не заслуживающие внимания. Но стоило солнцу скатиться к закату, и вместе с ним перевернулся весь мир. Мрачные краски заполонили все вокруг. Теперь и закат не был так прекрасен, как раньше, а напоминал кровавые лужи, разлившиеся на серой глади моря. И джунгли не радовали глаз сочной зеленью, а глядели мрачно в ожидании очередной жертвы.
Тяжело вздохнув, Вилли поднялся. Что дальше делать, какие слова найти для Кармен? Чем ее успокоить, а еще бы лучше себя?
Окинув безразличным взглядом море, Вилли вдруг заметил приближающийся парусник. Форштевень уверенно резал волны, бушприт, как копье, был нацелен на вход в бухту. На белом раздувшемся парусе желтел крест, обрамленный красным контуром.
— Кармен, взгляни, кто это?
Кармен вскочила и, взглянув на приближающийся корабль, помрачнела и произнесла со злостью:
— Это Карлос.
Галеон «Золотой бык» убирал паруса, замедляя движение. Позади остался полный опасностей долгий путь, и команда высыпала на верхнюю палубу, радуясь виду долгожданной зелени острова после унылых африканских песков. Украшавшая нос корабля скульптура тонкой резной работы, с позолотой по красному дереву, изображавшая прекрасную сеньору Беатриз, тянула руки в небеса, благодаря за успешное возвращение.
Карлос неподвижно стоял на носу корабля, разглядывая в подзорную трубу приближающуюся бухту. Его внимание привлекла черная линия с четким горбом в центре. Он никак не мог понять ее происхождение, но в том, что ее раньше не было, он мог поклясться. Карлос смотрел на подводную лодку с недоумением, ему она казалась гигантским бревном, загородившим вход в бухту.
«Каковы же должны быть его размеры?» — размышлял он, сравнивая утес с черной тушей лодки. Длиной это бревно превышало его галеон в два раза. Команда, притихнув, тоже удивленно рассматривала приближающуюся лодку. Когда до бухты осталось подать рукой, Карлос не на шутку встревожился. Даже без подзорной трубы на поверхности гигантского бревна он увидел людей. Они стояли неподвижно, глядя на идущий на них парусник.
«Это галера!» — осенило вдруг Карлоса. Чья она и откуда взялась, раздумывать было некогда. Мелькнула мысль, что, возможно, остров захвачен. Карлос уже набрал в грудь воздух, чтобы прокричать команду «Канониров к орудиям!» Но увидел появившуюся в проливе шлюпку и стоявшего в ней в полный рост отца в неизменной малиновой шляпе.
Облегченно вздохнув, он выкрикнул:
— Убрать паруса! Спустить якорь!
Дон Диего широко заулыбался, разглядев махавшего ему Карлоса. Перед носом галеона гребцы уперлись в весла, стараясь остановить движение шлюпки. По неписаной традиции, поравнявшись с деревянной скульптурой на носу корабля, губернатор вытянул руку, коснулся ее и, погладив, с нежностью произнес:
— Ну, здравствуй, «Беатриз».
Молодцевато перепрыгнув на спущенный веревочный трап, дон Диего перебрался на борт галеона.
— Здравствуй, сын мой! Тебя так долго не было. Я уже начал беспокоиться, не случилась ли с тобой какая беда. Как прошло плавание?
— Здравствуй, отец! Сказал бы даже, что неплохо, если бы рабы не дохли как мухи. Я тебе обо всем расскажу, но прежде ответь, что это? — Карлос указал трубой в сторону подводной лодки.
— Есть о чем рассказать. — Дон Диего многозначительно замолчал, но затем, встрепенувшись, продолжил: — Оставь корабль на своего помощника, он у тебя шустрый малый, справится, а мы с тобой давай на берег. Нам надо о многом поговорить с глазу на глаз.
И, не дав Карлосу опомниться, губернатор спустился назад в шлюпку.
Дождавшись сына и дав команду гребцам проплыть на обратном пути рядом с лодкой, дон Диего сказал:
— Смотри внимательно, Карлос. Это корабль. Очень странный корабль. Говорят, он может плыть под водой.
— Отец! Вы что здесь, все джина перепились?! — засмеялся Карлос. — Уж ты-то никогда не верил всяким сказкам и выдумкам.
— Вот именно, мой мальчик. Если об этом говорю я, то отбрось все сомнения и слушай. Тебе еще предстоит многому удивиться. А сейчас смотри внимательно и запоминай любую деталь. Чужаки не пускают осмотреть их корабль, и такая возможность выпадает редко.
— Чужаки? — Улыбка сбежала с лица Карлоса.
— Да, мы их называем чужаками, а они себя зовут «идущими под водой». Посмотри на их пушку, мощь ее ужасна. Сейчас я покажу тебе результат всего лишь одного ее выстрела. Пока от них нам угрозы нет, даже кое-какая помощь. Но это ненадолго. Эх, пришел бы еще Пабло. Где его носит? Тогда бы мы их быстро в бараний рог скрутили.
— Отец, ты ждешь их нападения?
— Их нападения? Нет! — засмеялся дон Диего. — Мы на них нападем!
Но тут же он осекся, сообразив, что преждевременно сказал лишнее. Гребцам его планы знать вовсе не обязательно.
Дон Диего поспешил поправить себя:
— Нет, конечно, если они будут вести себя мирно, то и мы их не тронем. А пока смотри, Карлос, внимательно, остальное обсудим дома.
Дон Диего еще раз выругал себя за такой обидный промах. Свои планы он еще не доверял никому, ожидая сыновей, и надо же так глупо проговориться! Он начал рассказ с момента, когда ранним утром его разбудил Алонсо. Карлос, слушая, угрюмо молчал. И даже когда отец, сидя на террасе перед кувшином с вином, уже выговорился, он продолжал молчать. Уж очень невероятным было услышанное.
— Вечером я приглашу их капитана отметить твое прибытие. Гляди и слушай его внимательно — врага надо знать в лицо.
— Отец, зачем тебе это? Пусть уходят. Вдруг они действительно близки к богу морей? Что тогда? Гнев его будет беспощаден.
— Ну и глуп же ты, Карлос! — Дон Диего удивленно уставился на сына. — О каком боге ты говоришь? Ты наслушался сказок Соломона? Так я тебе скажу: плюнь на эти бредни! И чем раньше ты это сделаешь, тем крепче ты будешь стоять на ногах, будь то суша или море.
— Не скажи, отец. Кто-то же владеет всем этим? — Карлос рукой указал на море. — Кто-то посылает попутный ветер в паруса и наказывает жестоким штормом. Когда мы отошли от берегов Африки, налетел жуткий ураган. Двоих матросов смыло за борт так быстро, что мы даже не успели заметить, как это произошло. Я уж было подумал, что это конец. Мы взывали к богу и владыке морей, а затем принесли в жертву раба. И поверь, отец, лишь только мавр исчез в волнах, как шторм тут же начал стихать.
Дон Диего грустно вздохнул. Всем хорош был Карлос — силен, жесток, отчаян до безрассудства, прекрасный моряк и беспощадный к врагам воин, способный в одиночку напасть на английский караван и своей яростью рассеять его по морю. Бросаясь на абордаж, всегда первый перепрыгивал на вражескую палубу, но мог спасовать перед глупой приметой или, как ему казалось, роковым знаком. Дон Диего понимал причину этих суеверий и злился от собственного бессилия. Когда он отобрал восьмилетнего Карлоса у его матери, портовой девки, к тому времени уже спившейся и потерявшей всякий интерес к сыну, то поручил его воспитание пастору Соломону. Кое-как знающий латынь, а еще хуже испанскую письменность, Соломон преуспел в россказнях всяческих детских страшилок. Рассказывать их он мог часами и, найдя в лице Карлоса благодарного слушателя, старался вовсю. Занятый грабежами побережья и охотой на торговые корабли, дон Диего не сразу заметил результат обучения пастора. Но когда понял, в кого превращается сын, то, не жалея кулаков, «отблагодарил» Соломона, а Карлоса определил юнгой к себе на корабль. С тех пор прошло более пятнадцати лет, сын превзошел отца по размаху грабежей и жестокости, но зерно суеверия, посеянное полуграмотным пастором, проросло и мешало, как считал дон Диего, достичь Карлосу той славы, которой он был достоин.