Не будучи силен в искусстве точной стрельбы из лука, Карлос был уверен, что главное — изо всех сил натянуть тетиву, и, покраснев, потянул так, что изогнувшееся луковище жалобно заскрипело. Стрела взмыла в небо и, пролетев над краем обрыва, исчезла, мелькнув черным оперением.
— Идем, Коланихе, теперь это доступная для вас земля, — не без гордости сказал Карлос.
Племя удивленно загудело.
Карлос довольно расправил плечи. Он заметил, с каким восхищением посмотрела на него Ситлалис. Не дожидаясь, когда жрец дозреет до нужного ему решения, он первым начал карабкаться по склону обрыва.
— Как же вы до сих пор живы, если вам нельзя охотиться? — спросил Карлос у взбирающегося сзади Коланихе.
— Нашим женщинам вождь Чикахуа разрешил собирать вдоль берега ягоды и съедобные корни. Этого мало. Но еще до того, как кончатся ягоды, наше племя исчезнет. Поэтому мы не узнаем голод.
— Почему? — Карлос наконец обратил внимание, что фразу об исчезновении племени он слышит уже несколько раз.
— У нас нет вождя. Его сын тоже ушел в долину павших.
— Так назначьте или изберите нового.
— Мы не можем этого сделать! — возмущенно выкрикнул жрец. От такого святотатства он в негодовании остановился и едва не скатился вниз. — Новым вождем может стать лишь тот, кто ответит на вызовы остальных воинов и победит их. После этого его должны признать старейшины.
— А где живут ваши старейшины?
— В каждом племени. Это жрецы, несущие мудрость от поколения к поколению. Один раз в год, когда наступает самое короткое солнце, старейшины собираются в круг, чтобы просить у богов удачной охоты. Тогда они могут признать вождя. Я тоже один из круга старейшин, — гордо произнес Коланихе. — А до этих пор любой вождь может прийти в племя без вождя и забрать у него, что он захочет: еду, оружие, людей. Пока ты спал, к нам уже приходил вождь Чикахуа. Он забрал двух наших следопытов. Он хотел забрать и Ситлалис, но я упросил его, пока ты не вернешься из долины павших, оставить Ситлалис рядом с тобой.
— Зачем ему люди чужого племени?
— С ними вождь Чикахуа может сделать все, что захочет. Принести в жертву своим богам, отдать в другое племя, оставить в своем. Вождь Чикахуа может забрать и тебя.
— Но я не из вашего племени и я не туземец!
Карлос выбрался на вершину обрыва и подал руку жрецу.
— Вождь Чикахуа суров и зол. Он приносит жертвы богам войны. Если он укажет на тебя, не противься, потому что тогда все старания Ситлалис окажутся напрасны. Вождь не терпит тех, кто ему перечит.
Закрывшись ладонью от солнца, Карлос взглянул на море. Куда ни доставал взгляд, всюду была лишь ровная голубая пустыня. Где-то далеко над горизонтом белело одинокое облако. Возможно, там была земля.
— Дьявол! Куда вы меня завезли? Где наш остров?
Он попытался вспомнить карту. Острова были и южнее Бенито, и севернее. На карте они были рассыпаны то мелкими зернами, то крупными гроздьями, но все — очень далеко.
Отвернувшись от моря, Карлос осмотрел клочок суши, на котором сейчас находился. Шагов на триста тянулась выжженная и растрескавшаяся земля, утыканная редкими кустами и покрытая красной пылью. Дальше начинались джунгли, такие же, как и на его острове. Остров был большой, возможно, даже больше, чем Бенито. Не было только такой, как у них, горы, служившей в море отличным ориентиром.
— А где же ваши пироги? — спросил Карлос. Он был уверен, что туземцы спрятали их где-то в кустах.
— Их забрали люди из племени Падающего орла.
— И вы им отдали?! — Карлос не поверил собственным ушам, почувствовав, как под ногами качнулась земля вместе с зародившейся надеждой.
— У нас нет вождя.
— О господи! Да-да, я помню. Вы как войско, потерявшее знамя. Другого выбрать вы не можете, потому что легче сменить на испанском троне короля, чем вам назначить нового вождя. Коланихе, неужели ты не видишь, что эта глупость вас погубит? А почему бы тебе не объявить себя вождем? Этим ты спас бы свое племя!
— Я — жрец! Я не должен думать о племени. Я должен хранить мудрость, идущую к нам из глубины времен.
— Тысячу штормов вам на голову! А что же делать мне?!
— Спускайся и собирай ягоды вместе с женщинами. Тебе нужно окрепнуть.
Карлос застонал от собственного бессилия. Увидев внизу Ситлалис, он побрел к ней. Ягоды оказались вполне съедобными и даже вкусными. Но они только пробудили голод. Карлос сыпал их себе в рот горстями, но так и не наелся. Ситлалис смеялась над его бородой, перепачканной соком ягод, и показывала, какие можно есть, а какие нежелательно. Она поднесла к его лицу пучок корней и, очистив один от черной кожицы, с аппетитом надкусила. Карлос скривился. Затем он увидел радостного мальчишку, который выковырял из сухого бревна жирную личинку размером с детский мизинец и поторопился ее проглотить, пока никто не отобрал. Карлос отвернулся. Еще он чувствовал, что ему все больше и больше нравится Ситлалис. Он ходил за ней хвостом, каждый раз смущаясь, когда встречался с ней взглядом. Карлос вздыхал и с удвоенным вниманием принимался рассматривать ягоды на протянутой ладони Ситлалис. Его раздражал собственный облезлый вид. От прежнего лоска не осталось и следа. Обрывки штанов жалкими лохмотьями болтались на ремне. Он похудел. Некогда аккуратный клинышек бородки среди взлохмаченной жесткой щетины. Болтающаяся поверх ремня кольчуга покрылась пятнами глины и ржавчины. Кожа на открытых ногах пестрела ранами и волдырями от ожогов.
Карлос критически осмотрел себя с головы до ног. Да… такой вид может вызвать в женском сердце лишь жалость, а не восхищение.
С досадой он сорвал с головы бесполезный шлем и принялся собирать в него ягоды.
За этим занятием прошел и второй день, с него же начался и третий.
Карлос чувствовал, что от жары, однообразного занятия и голода он начинает тупеть. Утром он увидел выбежавшую из джунглей маленькую пятнистую лань. Обрадовавшись, он крикнул Коланихе, чтобы тот отправил ей наперерез охотников.
— Табу! — отрезал жрец.
— Плевать я хотел на ваше табу! — в сердцах выкрикнул Карлос, с сожалением провожая взглядом убегающую лань. — От ваших ягод у меня уже вяжет рот. Я сам добуду мясо!
Но, задумавшись, он не двинулся с места. Будь у него мушкет, он бы обязательно пошел на охоту, и никакой запрет вождя его бы не остановил. Можно было бы взять у туземцев лук, но Карлос отлично понимал, что одно дело — тянуть тетиву изо всех сил, пока она не треснет, и совсем другое — попасть в цель.
Слушая грустное урчание желудка, он побрел к Ситлалис, склонившейся над очередным кустарником.
Постепенно на берегу появились сплетенные из веток шалаши туземцев. Один из них отдали Карлосу. Там он прятался от обжигающего солнца, и, когда рядом появился жрец, Карлос окликнул его и рискнул завести разговор о девушке: