– Ваш второй секретарь Замира тоже ничего не знала?
– Нет. Практически ничего. Может, что-то слышала, но я при ней никогда о Неверове не говорил. И о вас тем более.
– Она завидует Регине и могла сделать что-то ей назло, чтобы подставить свою напарницу, – объяснил Дронго.
– Завидует? – не поверил Лев Давидович. Он взглянул на Погосова. – У нее тоже душевные травмы? Или я ей тоже обязан дарить квартиру?
– Она считает Регину более удачливой и успешной, – пояснил Ашот Борисович, – ведь они фактически все время сидят рядом. Замира формально работает даже больше Регины, отвечая на все звонки, а получает в два раза меньше. И еще Регина ездит с вами по всему миру…
– Этому она тоже завидует, – разозлился Деменштейн. – Иногда я думаю, что все психоаналитики немного чокнутые. Начиная от Фрейда и Юнга.
– Возможно, вы правы, – примирительно сказал Погосов.
– Что мне теперь делать? – спросил Деменштейн. – С точки зрения вашей науки. Переспать со вторым секретарем? Или взять ее с собой в очередную командировку? А может, устроить бардак прямо у меня в кабинете? Какой совет вы мне можете дать?
– Успокоиться, – посоветовал Погосов, – проявлять больше внимания к Замире, но ни в коем случае не в ущерб Регине. И желательно не при ней. Спать не обязательно, если вам не хочется. А если хочется, то сделать это как можно проще и безо всяких гарантий на изменение ее положения в будущем.
– И вы смеете мне такое говорить? Вы психоаналитик или сводник? Неужели для того, чтобы добиться благосклонности своих секретарей, я должен с ними спать?
– Вы сами однажды мне сказали, что не можете доверять женщине, если с ней не будете достаточно близки, – напомнил Погосов.
– Я говорил про Регину. У меня работают полторы тысячи женщин. По-вашему, я должен спать с каждой из них?
– Вы попросили совета, я его дал. Никто вас не принуждает. Просто я попытался объяснить ситуацию.
– Значит, с ней все понятно. Еще один кандидат на вылет. Если она начала завидовать, то пусть катится ко всем чертям, – стукнул кулаком по столу Лев Давидович. – Пятого подозреваемого у нас не будет. Достаточно четырех. Кто еще мог сообщить Френкелю о нашей встрече?
– Есть еще один человек, который все точно знал, – напомнил Дронго. – И не меньше людей, сидевших сейчас в вашем кабинете.
– Кто? – быстро спросил Деменштейн.
– Ваш адвокат.
– Тарханов? – изумленно прошептал Лев Давидович. – Действительно, он знал. Черт возьми, он действительно все знал. Как я об этом сразу не подумал…
– Мы просто привыкли, что адвокатам и священникам можно исповедоваться, – пояснил Дронго. – Но ведь Тарханов сам направил меня к вам, договорившись о встрече. Вот вам и пятый подозреваемый.
– Тарханов, – повторил Деменштейн, задумавшись. Он посмотрел на Суровцева: – Эх, вы! Полковник милиции. А про адвоката забыли?
– Он ваш адвокат, а не мой, – мрачно ответил Суровцев. – Вам больше нравилось подозревать нас, чем этого прощелыгу. Я лично никогда не доверял адвокатам. Ни одному из них. Нормальный человек не пойдет защищать подонков и насильников.
– Ваша правовая культура, господин полковник, оставляет желать лучшего, – с огорчением заметил Дронго. – Адвокат нужен не просто для того, чтобы защищать подозреваемых. Он необходим для поисков истины, для участия в судебном процессе и защите прав пострадавших. Неужели вы всего этого не знаете?
– Хватит меня учить, – тяжело задышал Суровцев. – Я все прекрасно знаю. Но про адвоката не мог ничего говорить. Он работает напрямую с Львом Давидовичем, и я не имею права вмешиваться в их отношения.
– А вы как считаете? Почему ничего не говорили про Тарханова? – спросил Деменштейн у Погосова.
– Трудно подозревать своего адвоката. Но с точки зрения обычной логики, у Тарханова гораздо больше точек для пересечения с Френкелем, чем у каждого из сидящих в этом кабинете, за исключением вас, – признался Ашот Борисович, – ведь вы, Френкель и Тарханов вращаетесь в одних кругах, а мы совсем в других. Хотя, кажется, Валерий пытается вращаться во всех кругах одновременно, – добавил он, чтобы немного разрядить атмосферу. Но его шутке никто не улыбнулся. Арсаев даже нахмурился.
– Сейчас выясним, – достал телефон Деменштейн.
Дронго хотел его отговорить, собирался крикнуть, что сейчас не стоит звонить. Но при подчиненных президента компании ему не хотелось его останавливать. И эта ошибка Дронго стала роковой для одного из сидевших в кабинете людей. Она стоила ему жизни.
– Добрый день, Александр Михайлович, – начал Деменштейн. – Как у нас дела?
Он включил громкоговоритель, чтобы все присутствующие в кабинете слышали их разговор.
– Все нормально, Лев Давидович. Документы для процесса против Касымова мы уже направили в суд. Я думаю, что все сделали правильно.
– Хотел у вас спросить. Вы никому не рассказывали о моей встрече с экспертом Дронго? Может, случайно или в разговоре с кем-то из ваших коллег?
– Нет, – ответил Тарханов, – никому не рассказывал. А почему вы спрашиваете?
– У нас появилась информация, что про мои переговоры с господином Дронго знают некоторые наши конкуренты. Как вы считаете, такое могло случиться?
– В наш век информатики способно случиться все, что угодно. Может, и сейчас нас кто-то слушает, – ответил адвокат, – ничего нельзя исключать. Хотя в ресторане я поменял столик, как мне советовала служба безопасности вашей компании.
– Они у нас работают лучше всех, – сухо подтвердил Лев Давидович, взглянув на сидевших в его кабинете людей.
– Значит, нужно проверить, откуда могла быть такая информация, – рассудительно сказал Тарханов.
– Но вы лично не общались с Френкелем?
– Простите, с кем?
– С Леонидом Иосифовичем Френкелем. Помните наш спор по поводу Уральского металлургического комбината? Он тогда представлял наших конкурентов.
– Не очень помню. Прошло много лет. Но если вы говорите, значит, он достаточно известный человек. Нет, с этим господином мы никогда не встречались.
– Может, вы рассказывали о Дронго кому-нибудь из ваших коллег?
– Уважаемый Лев Давидович, я ведь адвокат с большой практикой. И понимаю, что можно говорить, а чего нельзя. Конечно, я никому не рассказывал о вашей встрече. И не собираюсь этого делать впредь. У вас есть еще вопросы?
– Нет, спасибо, – он выключил громкоговоритель, положил телефон.
– Что вы думаете? – спросил Деменштейн.
– Странно, что он не вспомнил Френкеля, – сказал Дронго, – ведь он должен помнить ваше судебное разбирательство.