— Из России? — И, не дождавшись ответа, сказал: — Если по пути, то садись.
— Откуда ты узнал, что я приезжий? — сделав внутреннее усилие, спросил Смирнов. Его мозг, приведенный Шейным в особое состояние, работал только на одно направление — выполнение приказа. Это создавало определенные трудности в общении, потому что отсутствовала обыкновенная эмоциональная реакция — любопытство, сочувствие и даже страх. Поэтому мозг работал как бы кружным путем: оценивал полезность любого шага и любых сведений, затем приказывал сам себе и языку симулировать естественное поведение. В частности сейчас, по внутренней оценке, следовало выяснить, в чем он выделяется среди местных.
— Я вашего брата хорошо знаю, — с заметным акцентом ответил водитель. — Кстати, меня зовут Муслим.
— Меня Николай, — назвал вымышленное имя Смирнов.
— Так вот, Николай, во-первых, у нас попутки так не ловят. Тем более, в одиночку. Это Кавказ. Тут на каждой улице целыми семьями машину дожидаются. Становятся посреди улицы и проходу не дают. А когда остановишься, — глядишь, из-за кустов еще несколько человек выбегают — с сумками и баулами. И отказаться в такой ситуации невозможно. Во-вторых, в этом направлении, из Кюрдамира на юго-запад, редко кто едет — неспокойно там. А ваш брат туда только и прет. Журналисты, например, или наемники.
— А я и есть журналист, отстал от своей группы, — нашелся Смирнов. — Знаешь, задержался немного в гостинице.
— А, понимаю, — заулыбался в ответ Муслим. — Девочки в Кюрдамире что надо. Вот на улице Гуси Гаджиева, в ночном кафе «Шахерезада» у меня знакомая работает — Наташа. Русская, кстати. Девушка, что надо, — при этом, сделав паузу, Муслим сделал что-то наподобие воздушного поцелуя и застыл в блаженной улыбке. — Только муж у нее есть.
— А у тебя-то семья есть? — спросил Смирнов у азербайджанца, чтобы знать, как быстро его хватятся, если придется его убрать.
— Я уже двадцать лет как женат. Все было хорошо, если бы не эта проклятая война. Мы под Степанакертом жили. А в девяностом стало невозможно. Когда в соседнем селе армяне двух братьев моих убили, мы с женой решили податься на восток. В беженцах около года были. Тяжело было — трое детей на руках. Я по образованию учитель — закончил Бакинский педагогический, специальность — русский язык. Но на новом месте работы было не найти. Пытался торговать: возил в Астрахань персики и виноград. Но на границе однажды забрали весь товар — еле долги отдал. Пришлось идти в милицию в горячие точки. До перемирия в девяносто четвертом такого насмотрелся, что не дай Аллах такого никому. Когда война закончилась, купил КамАЗ, работаю на хозяина — то зерно, то муку перевожу…
— Я из Шеки, — продолжал он болтовню, — это большое село, расположенное среди гор. Занимался перевозкой туристов — в Азербайджане до сих пор хороший бизнес, но большая конкуренция вынудила меня уйти, вот занимаюсь сельскохозяйственными перевозками в Карабах. Работа опасная, но что делать, надо крутиться, — заметил водитель. — Там у меня знакомый милиционер и меня все знают. Так что жить можно.
— А сколько получаешь? — спросил Смирнов (на случай необходимости купить услуги для пользы дела).
— Шестьдесят долларов за ходку, — горделиво заметил водитель, — это у нас большие деньги.
— А что сейчас везешь?
— Дрова.
— Зачем? — не поверив, спросил Смирнов.
— Понимаешь, Николай, в тех районах, куда я еду, — люди вообще не живут, а существуют. Вот, например, мой знакомый Рашид Муталимов, у него большая семья, село расположено среди гор — у них отопления нет. Зимой согреваются древним способом — при помощи печек, на которых к тому же можно разогреть обед, приготовить чай. Главное — впрок запастись дровами. Но у печки-спасительницы есть и свои минусы. Достаточно одного выпавшего уголька или искры, чтобы лишиться дома. С его соседями такая беда и случилась. Из горящего дома не удалось спасти ничего. Сгорело все: мебель, одежда, посуда. Слава Аллаху, сами спаслись. Большая беда, — очень серьезно, с ударением на последнем слове, заметил Муслим.
— Что же они не уехали оттуда? — после некоторой паузы спросил Смирнов.
— А куда деваться? — спросил и тут же сам ответил: — Родственников на востоке у него нет. Детей четверо. Привыкли.
— А власти что-нибудь предпринимают? — после небольшой паузы спросил Смирнов.
Водитель только махнул рукой:
— Какие власти. Если даже армянская мина дом разрушила — заставляют подписать бумагу, что получил пятьдесят тысяч манат, а отдают в лучшем случае только половину.
Чем дальше от Кюрдамира пролегал путь, тем дороги становились хуже, машину то и дело подбрасывало на подъемах и оврагах, а Муслим не переставал материться. В пыльной кабине тяжело дышалось, она грелась от двигателя, не спасал даже небольшой вентилятор, который водитель подвесил на лобовое стекло. Смирнов не замечал жары, не раздражала его и навязчивость азербайджанца. В этом был даже большой плюс — Муслим прекрасно знал все дороги, поэтому Смирнов успел узнать все, что связано с географией его задания.
— А кстати, вот еще анекдот. Ты его не знаешь, Николай, — всхлипывая от смеха, прервал некоторую паузу Муслим, и, не дождавшись реакции Смирнова, начал рассказывать: — Встретились два азербайджанца, один плачет. «Ти что плачещь?» — нарочисто с акцентом затараторил Муслим. «Да вот, жену в армию забирают». — «Слюшай, у тебя что, жена — мужик?» — «Да какой мужик! Пацан еще, 18 лет всего, да!»
Сказав последние слово анекдота, Муслим неожиданно изменился в лице и нажал на тормоза, при этом сочно выругавшись на азербайджанском.
— Что случилось? — спросил Смирнов, увидев, что их обгоняет полицейский «бобик».
— Думал, проскочим, — озабоченно заметил Муслим. — Платить им придется. Может, договоримся.
— Сколько они просят? Давай, я подсоблю, — вызвался Смирнов, имевший приказ не вступать в контакты ни с какими официальными службами.
— Ты не высовывайся, Николай, — может, все обойдется.
Когда машина остановилась, Муслим, достав барсетку, вышел из кабины. Навстречу из полицейского уазика вышли трое — в форме и с автоматами. Смирнов в этом момент подумал о сумке, в которой лежала форма, оружие и взрыватель. «Обыск очень нежелателен», — автоматически подумал Смирнов и потому достал из нагрудного кармана три маленьких «стэка» — метательных ножа, излюбленного средства спецназовцев для скоротечного рукопашного боя.
Муслим беседовал с полицейскими минут пять, то и дело размахивая руками и громко бранясь на родном языке. И чуть позже, когда, видимо, все аргументы были исчерпаны, попутчик Смирнова кивнул в сторону своей машины. Это было очень странно, но азербайджанские полицейские как будто потеряли интерес к машине и вернули Муслиму документы. Поэтому Смирнов уже нетерпеливо ожидал своего собеседника, чтобы спросить у него, что же на самом деле произошло и что убедило полицейских ехать своей дорогой.
Муслим открывал дверь, улыбаясь, с горделивым достоинством. И, немного отдышавшись, вставив ключи зажигания, заметил: