— Анна, — я повернулся к ней, сосредоточенно смотрящей на уплывающую под капот дорогу, — давайте вы куда-нибудь уедете, пока все не уладится.
— А как я узнаю, что все уладилось? Мне пошлют телеграмму?
— Поезжайте пожить за границу на какое-то время. Мне ничего не стоит поселить вас где-нибудь на ранчо в Калифорнии, где вас никто никогда не найдет.
— И на что я там буду жить?
— Да бросьте! Думаете, я не смогу прокормить еще одного человека?
Анна подумала, потом затрясла головой.
— Я не уеду отсюда, пока мы не разберемся в этой истории с дохлыми мышами. Если, конечно, у вас еще есть немного времени.
— Еще немного времени у меня есть. А с появлением хвоста у нас есть еще одна зацепка. Ну, помимо сына хозяина.
Да, я этого еще не говорил, наш разговор с Анной начался не с ссоры, а с новостей из полиции. Они были такими. Машину со следами дроби по всему передку нашли. Выяснилось, что ее угнали накануне утром у восьмидесятилетнего старика. Полиция теперь проверяла его внуков и правнуков. Но в больницы с ранениями дробью никто не обращался — ну, по крайней мере, так сказали полицейские. Про сына хозяина — того парня в бейсболке и с битой — мы с Анной решили полиции пока не говорить. Безопаснее было попытаться узнать про него самим.
— Давайте хотя бы отправим вас на неделю в Хельсинки, — не отставал я. — Поселитесь где-нибудь в спа. Вас там каждый день будут мять, щипать и отмачивать в умеренно хлорированной воде.
— Восхитительная перспектива! Вот сами туда и поезжайте.
— Анна, правда!
— Нет. Я тоже хочу в этом участвовать. Что, мне нельзя?
С минуту мы ехали молча. Потом Анна снова повернулась ко мне:
— Старость унизительна. Нет — оскорбительна. Унизительна и оскорбительна!
Похоже, это у нее был пунктик.
— Ты всю свою сознательную жизнь живешь в сверкании чужих глаз, — продолжала моя спутница. — Ты идешь по улице и видишь, как загораются взгляды всех встречных мужчин. Потом их становится меньше, а потом глаза прохожих просто равнодушно скользят по тебе. Вот тогда ты узнаешь, что такое старость.
— Ну, вы все еще очень красивая, — сказал я. А что еще я мог сказать?
— Все еще! — фыркнула она. — Вы тоже хотите меня оскорбить?
— Нет, не хочу. Просто и я все чаще вспоминаю чью-то мудрость: «Проблема возраста не в том, что стареешь, а в том, что остаешься молодым». Знаете, как моя мама говорит? «Когда подхожу к зеркалу, я знаю, что я уже не та девчонка, но все равно испытываю шок. Это не я! Я — молодая, задорная, веселая. А чье тогда это лицо? Морщинистое, без ресниц — а у меня, помнишь, какие были огромные ресницы? Это не я!»
Мы въехали в Таллин. Для очистки совести я с четверть часа покружил по городу, потом минут пять мы постояли на пустынной улочке. Чисто! Я завел двигатель и подвез Анну к невысокому скучному зданию, по виду похожему на заводское общежитие советских времен. Теперь это называлось отель «Михкли».
— Вы уверены, что здесь безопасно? — спросил я. — Мне не нравится, что вы остаетесь в Таллине.
— В отеле есть охрана. И потом, вы теперь от меня в десяти минутах ходьбы.
Анна, конечно, была права. Было не похоже, что ее хотели убрать люди из спецслужб или из полиции — а за содействием обратиться к охранникам отеля могли бы только они. А вот хулиганов — если допустить, что те были бы в состоянии выследить Анну досюда — служба безопасности вряд ли пропустит внутрь.
— Ну ладно, — как бы пресекая другие возможные возражения, быстро сказала Анна. — Пока!
Она открыла дверцу, потом вдруг наклонилась и чмокнула меня в щеку. И замерла, как будто хотела что-то сказать, типа: «Я знаю, что у вас из-за меня куча хлопот». Но, видимо, решила, что и поцелуя с меня будет достаточно. Она знала, что женщина, уверенная в своей красоте — а она по-прежнему была красивой, — может позволить себе все, что придет ей в голову.
Чем я мог заняться на досуге? Можно было бы проверить соседку Анны — Марет. Однако она меня уже знала в качестве мастера по ремонту котлов армянского происхождения, языком я не владел, Вызу — поселок маленький, да и расположен не близко. Короче, как разбираться с этим без помощи Анны, я пока не представлял, а использовать ее саму было явно небезопасно.
А вот заняться Бейсболистом я мог. В моем карманном компьютере было предусмотрительно записано имя его покончившего с собой дедушки — Эльмар Раат. И я знал, что в советское время он был важной шишкой в руководстве Компартии Эстонии. Этого для начала должно было хватить.
Сложность была в том, что я был немцем, то есть немым, то есть не говорящим на языке аборигенов. Немного поколебавшись, я все же позвонил своему гиду-альбиносу. Арне предложил мне встретиться через полчаса на Ратушной площади.
Я отправился туда пешком, бросив «гольфик» на паркинге гостиницы. Терпеливо выслушав небольшую лекцию о датских, шведских и русских завоевателях, Ганзейском союзе и архитектурной эклектике в застройке Таллина, я предложил Арне передохнуть за кружкой пива на той же Ратушной площади. Теперь можно было, не вызывая больших подозрений, перейти к делу.
Как-то между прочим я рассказал своему гиду незамысловатую историю одного приятеля, якобы моего киевского соседа по даче. Он в молодости занимался легкой атлетикой в студенческом обществе «Буревестник», познакомился на сборах в Крыму с прелестной блондинкой-эстонкой, у них начался роман. Во что-то серьезное он так и не перерос, они разъехались, и на расстоянии любовь остыла. А потом мой приятель — все это, разумеется, я придумал, пока ждал Арне, и додумывал в промежутке между протестантскими церквями Олевисте и Нигулисте, — так вот, якобы мой приятель узнал случайно, что его пассия вышла замуж и вскорости родила сына. Слишком быстро, чтобы ребенок мог быть зачат в законном браке. А, сопоставив даты и произведя несложные арифметические расчеты, мой сосед заподозрил, что ребенок этот был от него. Зная, что я собираюсь поехать в Таллин, он попросил меня попытаться разыскать концы.
— У вас есть фамилия этой женщины? — спросил Арне. Похоже, история не показалась ему подозрительной.
— Ее звали Анна, — сказал я, чтобы не запутаться в именах. — А ее тестем был человек, здесь довольно известный, — я достал свой наладонник, — Эльмар Раат. Знаете такого?
Арне энергично замотал головой.
— Ну конечно, откуда в вашем возрасте знать о таких древностях. Это был человек из партийной верхушки. Можно предположить, что и ее муж, и, следовательно, ее сын носят ту же фамилию. Только дело это деликатное — ни муж, ни сам парень, может, и не догадываются ни о чем.
— А зачем он хочет разыскать сына?
Я пожал плечами:
— Мой приятель, как и все, стареет.
По молодости мой гид вряд ли понял, что стоит за этой простой фразой, но кивнул. И достал из сумки свой ноутбук.