Не спрашивая, Маша села на мое место рядом с водителем. Я не возражал: завалился на заднее сидение и хоть немного поспал. Я посмотрел на часы. Было уже около десяти — значит, пару часов.
— Ты ужасно храпел, — приветствовала меня Маша, увидев, что я проснулся. — Наш водитель даже вздрагивал.
Милое начало дня! Я повернулся на другой бок, поправил под головой свитер и снова закрыл глаза.
И соскользнул во вчерашнюю ночь. Мы с Деби закрыли дверь ее номера, и я притянул ее к себе. Но она высвободилась и уперлась ладонью мне в грудь.
— Ты можешь сам ничего не предпринимать? Ну, для разнообразия? Я прошу!
— Хорошо, будь, по-твоему!
Деби взяла меня за руку и подвела к постели. Она расстегнула мне рубашку и медленно сняла ее, умудрившись пройти кончиками пальцев по всему моему торсу. Потом отстегнула пуговицу на моих джинсах, открыла молнию и плавно стянула с меня все, что на мне оставалось из одежды. И снова, по всем оголившимся частям моего тела пробежали кончики ее пальцев. Я сел на постель, чтобы она могла снять с меня мокасины и завершить процесс раздевания. Я чувствовал, что весь покрылся гусиной кожей.
— Тебе холодно? — шепотом спросила Деби.
— Нет, просто я не помню, когда в последний раз занимался стриптизом.
— Ничего, сейчас я тебя согрею!
Она хотела все делать сама — все, что обычно делает мужчина. Это было странное ощущение. Деби опрокинула меня на спину и оседлала. Я почувствовал, что вошел в нее, и только тогда ее лицо оказалось совсем рядом с моим.
— Вот теперь можешь меня поцеловать, — прошептала она.
Насытившись позой доминирования, на остальную часть ночи Деби отдала инициативу мне. Из всего последующего безумия сейчас, несколько часов спустя, самым живым оставалось ощущение ее кожи. У женщин с роскошной тяжелой шевелюрой и на других частях тела волоски — как с ними не борись — такие же жесткие и упрямые, и постоянно стремятся захватить поверхности, которые мужчины предпочитают гладкими. На голове у Деби волосы были, может быть, слишком мягкими и тонкими, зато на теле кожа была изумительно шелковистая, и даже икры были нежными, как кожица абрикоса. Вот это поселилось в моей памяти и отказывалось уходить: ее бархатная кожа под моими руками.
— Вон кафе слева! — нарушил мои сладкие грезы голос Барат Сыркара. — И две машины стоят, значит, там неплохо.
— Нет, — ответил голос Маши. — Давайте поищем какую-нибудь гостиницу или ресторан.
— Не возражаете, я бы все же выпил здесь чаю, — попросил наш водитель. — Мы же не торопимся?
— Как хотите!
Я открыл глаза и выпрямился. Наша Tata прижалась на обочине у придорожного кафе. Бамбуковые лежанки в тени деревьев, на которых уставшие дальнобойщики могут вздремнуть. Кухня под навесом с несколькими котелками на плите, вокруг которых суетились повара. Обычный расклад: один взрослый мужчина и человек пять подростков, тоже мужского пола. Несколько деревянных столов с мухами, дегустирующими крошки пищи.
— Пойдемте, — приглашал Машу наш водитель. — Здесь чисто.
— Спасибо, я посижу в машине, — отказалась брезгливая Маша, доставая из сумки банан.
Странно! С ее знанием хинди она должна была бы давно привыкнуть к местным понятиям о гигиене. Хотя, возможно, как и я, она до сих пор вела образ жизни туриста среднего класса.
— А я, пожалуй, выпью горячего, — ни к кому не обращаясь, сообщил я, вылезая из машины.
Мы с Барат Сыркаром уселись за стол, который по моей просьбе один из мальчиков протер тряпкой. Любопытная деталь, сделав это, он отошел к внешней стене кухни и выбросил тряпку на кучу мусора. Она послужила в последний раз!
Мы заказали масала-ти, к нему автоматически принесли перченых лепешечек роти, к ним мы заказали густую чечевичную похлебку, пикули, сыр в соусе карри и картофельное рагу с овощами.
К столикам от дороги шел дородный, хорошо одетый индиец в окружении стайки молодых, лет по пятнадцать, ребят. В руке у него была большая двустволка. Мальчики забежали вперед него и подали ему стул. Улыбаясь всем, мужчина сел, не выпуская ружье из рук.
— Почему он с ружьем? — полюбопытствовал я.
— Мафия! — кратко отозвался Барат Сыркар. — В этом штате много бандитов, так что получить лицензию на оружие очень просто.
— Это он из мафии?
— Нет, это фермер.
Мужчина был одет традиционно: в белые брюки, длинную рубаху и жилет. На фермера он похож не был. Я вспомнил, что и вчера мы видели на дороге двоих мужчин на мопеде с ружьями за плечом. Ну ладно, фермер, так фермер!
— Сколько нам ехать до Кхаджурахо?
Барат Сыркар только махнул рукой:
— Целый день!
Я заметил, что по местным дорогам, даже с приличным покрытием, в лучшем случае за час делаешь километров пятьдесят. Обычно — не больше сорока.
Во-первых, асфальт часто лежит только по середине проезжей части. Поскольку вы постоянно или кого-то обгоняете, или с кем-то разъезжаетесь, наслаждаться этой привилегией вам приходится не часто. А на остальной части дорожного полотна — сплошные колдобины.
К этому надо прибавить особенности других участников движения. Например, перед вами запряженная волами повозка, а навстречу едет машина. Приходится сбрасывать скорость до пяти километров в час. Это никого не злит. Водители только раз десять посигналили друг другу. Кстати, не только в городах, но и на дорогах клаксон — это и приветствие, и предупреждение, и благодарность, и ругательство.
— Чтобы ездить в Индии, нужны хорошие тормоза и хороший клаксон, — как будто читая мои мысли, говорит Барат Сыркар.
И массу терпения. На это участников движения настраивают написанные от руки небольшие щиты с надписью: «Better late then never» — лучше поздно, чем никогда! Причем, именно так: не than, a then.
А вот мы обгоняем целую вереницу трейлеров, стоящих на обочине, и я прошу нашего водителя сбавить ход.
Грузовики — это отдельная песня! Вы можете и не выезжать за пределы Индии. Просто смотрите в окно на трейлеры — перед вами проплывет весь мир! Вот фура с прицепом, на брезентовых боках которых гондола выходит из-под моста Реальто, а позади, смещая топографическую точность, виднеются золотые купола собора Св. Марка. На следующем грузовике, уже в правильной, реальной проекции — сфинкс и пирамиды Гизы с верблюдами по первому плану. А вот Шива с женой и рядом корова с теленком.
— Это кришнаит, — поясняет Барат Сыркар. — Корова — это мать бога и символ Кришны.
Кстати, в этой мультиконфессиональной и очень терпимой стране большинство водителей не считает необходимым скрывать своих религиозных воззрений. Наоборот!
— Вон луна и 786 написано — это мусульманин, — говорит Барат Сыркар. — У них это считается счастливым числом.