Никите Родионовичу сейчас очень хотелось взглянуть на Константина хотя бы одним глазком, на какую-нибудь минутку. Просто посмотреть. Никита Родионович пытался мысленно представить лицо брата, но это ему не удавалось. Он закрывал глаза, вспоминал последние встречи — и все безуспешно.
— Никита Родионович! — раздался звонкий голос Андрея, — Чрезвычайные новости.
Не раздеваясь, он сел на тахту и полез во внутренний карман пиджака. Достав обе телеграммы, он подал их Никите Родионовичу. Ожогин прочел, соскочил прямо босыми ногами на пол.
— Батюшки мои! Они знают о награждении? — спросил он радостно.
Андрей рассказал все подробно. Знает лишь один Игнат Нестерович, который остался дома и попросил Грязнова отнести телеграммы Изволину. Андрей решил забежать домой.
— У меня, кажется, и спина перестала болеть, — сказал Никита Родионович, улыбаясь.
— Это вам только кажется. Давайте договоримся так: я вас слушаю всегда, а вы меня хоть раз послушайте — полежите еще сегодня в постели...
Никита Родионович молчал. Но по выражению лица его Андрей определил, что, возражений не будет.
— Подожди, Андрейка, не то еще будет, — радостно сказал Денис Макарович, ознакомившись с содержанием радиограмм. — Игорек! Снеси-ка вот это все дяде Васе и скажи ему, что «весьма срочно». Лети, родной!
Игорек быстро оделся и убежал. Изволин был возбужден. Он взволнованно ходил по комнате и потирал руки. Потом позвал Андрея за собой во вторую комнату.
— Совершенно секретно, — сказал он шопотом и извлек из-за сундука четырехугольную глиняную посудину наподобие бутылки. Сдув с нее пыль, Денис Макарович достал граненую стопку с полки и наполнил ее густой красноватой жидкостью. — Пей! — подал он стопку Андрею. — Только по случаю сегодняшнего дня, а так берегу для Иннокентия Степановича.
Из той же стопки Изволин выпил и сам.
Напиток был крепок, и Андрею показалось, что он глотнул что-то очень горячее.
— А теперь пойдем вместе к Анне Васильевне, — предложил Денис Макарович.
На дверях дома Заболотько — замок. Изволин, как человек всезнающий, потянулся рукой к бревну, выступавшему вперед над самым дверным переплетом, и снял с него длинный ключ.
— Товарищи, дорогие! — громко сказал Грязнов, не обнаружив в комнате Повелко и Заломова. — У вас скоро пролежни образуются, еще лечить придется. А ну, выползайте на свет божий...
Но «подпольщики» не спали. Расположившись в кухне на полу, они трудились над копированием карты. Собственно, копировал один Повелко, а Заломов наблюдал за работой своего друга, изредка одобрительно покрякивая.
— Неправ ты, Андрейка, — с напускной строгостью сказал Денис Макарович, — оказывается, товарищи лежа трудятся. Их приветствовать надо.
— Нишего, нишего, — заговорил, вставая, Заломов, — мы малость отлежимся, а потом еще кое-што придумаем...
Изволин и Грязнов заинтересовались работой Повелко, но тот быстро спрятал карту и лист бумаги.
— Правильно, — одобрил Заломов, — надо соблюдать конспирацию.
Денис Макарович улыбнулся.
— Ты на войне был когда-нибудь? — спросил он Заломова.
— А как же, — ответил старик, почесывая спину, — всю германскую отстушал. А к шему это ты?
— К тому, что воевать-то воевал, а наград не имеешь...
— Шего нет — того нет. Не заслужил. Сколько раз святого Георгия-победоносца просил, да так и не выпало. Бывало, молюсь богу, а в голову лезут разные практишеские мыслишки, вроде креста или медальки... Даже попу полковому на исповеди сознался...
Все рассмеялись.
— Ну, а поп что? — поинтересовался Изволин.
— Шего поп... Я к исповеди перед атакой под мухой пожаловал. Не так уж штобы здорово, но нишего себе.. И заговорил насшет награды. Молодой, дурной был. Попик дал мне пару щелшков по затылку и говорит, што все у меня будет, когда я переселюсь в царство небесное. А я его спрашиваю: «А там как — хорошо?». Он говорит: «Ошень. И сшастлив тот, кто попадет туда». Тогда я ему и бухнул: «Коли там хорошо, шего ты сам здесь торшишь? Пойдем в атаку, а оттуда на пару в царство небесное».
— А он как?
— Он ротному накапал, а тот мне пять нарядов вне ошереди сунул заместо награды...
Денис Макарович поздравил Повелко и Заломова и объявил им, что они вместе с Тризной награждены орденами.
По-разному отнеслись «подпольщики» к сообщению. Заломов был так рад, что не смог скрыть своего чувства. Он даже не попытался спросить Изволина, кто и за что его наградил. Только все сожалел, что лишен возможности достать выпивку и обмыть такое радостное событие. Обыскав все шкафы и похоронки Анны Васильевны, Заломов наткнулся на бутылку с бесцветной жидкостью, но, понюхав, скривился — это была уксусная эссенция.
Повелко, обычно веселый и шутливый, в глубоком раздумье ходил по комнате.
— Чего нос повесил? — спросил его Грязнов.
Повелко остановился, посмотрел на Андрея, потом на Дениса Макаровича.
— Неужели это за электростанцию?
— Да, — сказал Денис Макарович.
— А не жирно?
— Нет, — ответил Изволин. — Награждение обязывает ко многому....
— Вот об этом-то я и думаю, — сказал взволнованно Повелко.
Противовоздушная оборона немцев узнала о приближении советских бомбардировщиков, когда они были еще на подходе к городу. Их встретили плотным зенитным огнем. Но самолеты уверенно шли к пели.
Грохот взрывов радостью отозвался в сердцах всех патриотов. Земля ходуном заходила под ногами. Осветительные ракеты повисли над вокзалом. В воздухе все звенело, завывало, рокотало.
Грязнов, подошедший к дому Юргенса, чтобы сообщить Кибицу и Зоргу о болезни Ожогина, застыл в недоумении. Из ворот вылетела на полном ходу легковая автомашина. За ней последовали вторая, третья. Когда ворота закрылись, часовой, знавший Грязнова, сказал:
— Никого нет. Гуляй.
Андрей удивленно пожал плечами и зашагал в обратном направлении. Уже на повороте его нагнал Игнат Нестерович, выбежавший из пекарни.
— Нам нечего бояться. Город не будут бомбить... Подались к вокзалу... — шепнул он Грязнову.
Прижимаясь к стенам домов, чтобы не попасть под осколки зенитных снарядов, Тризна и Грязнов заспешили к вокзалу.
Когда они добежали до здания Госбанка, где размещалось гестапо, к воротам подкатила крытая, окрашенная в белый цвет, машина с заключенными. Из кабинки выскочил гестаповец и, ругаясь, забарабанил кулаками в железную обшивку ворот. Вопреки установленным порядкам, ворота не раскрылись. Поразмыслив секунду, гестаповец вошел в парадное и скрылся в помещении. Вылез, не заглушив мотора, и шофер. Боязливо поглядывая на небо, он спрятался в нишу у ворот.