— Кого?
— Настоящего героя, мой дорогой Нанидат. Но и ты будешь помнить…
Зои улыбнулась и повернула голову в накидке к зеленым ветвям, проносящимся совсем близко от нас.
А в моей голове прозвучал ее голос в ночи на холмах Юстинианы.
«Ты будешь помнить Зои Далассена».
— Мне стыдно, — сказала Анна, крутясь в седле. — Как же ты смеялся, наверное, надо мной. Да я чуть не пристукнула эту самую Зои, как ведьму и отравительницу. Мы с ней, пока ты ездил в стан врага, говорили, говорили… Она просто не отпускала меня от себя. А она ничего тетка, между прочим. Я тебя одобряю.
— Стыдно? — удивился я, пропуская мимо ушей ее одобрение. — Но, дорогая Анна, любой другой человек на твоем месте сделал бы те же ошибки. Да что там, я сам бы их сделал. Если бы не оказался у той самой пещеры и не понюхал бы эти проплешины гари.
— Так ты там в основном нюхал?.. Ты зачем могилы раскапывал, скажи пожалуйста, а?
— Могилы? Все просто. Я слышал ночью крик человека. Рев и крик. Судя по тому, каким он был… оставалось только копать. И посмотреть, что с человеком произошло, что от него осталось. А когда я увидел на них ромэйские доспехи… Я же помню этих троих — когда они подстерегли нас с Прокопиусом, этой брони не было. Значит, на них ее нацепили — и потом сожгли. Зачем? Кто мог такое сделать? Ответ был один, хотя в тот момент довольно общий. Военные.
— Военные? Была бы я императрицей, казнила бы. Зачем ты потащил меня к монастырю?
— Просто потому, что крики и рев шли по ущелью. По единственному ущелью, ведшему примерно в ту сторону. Кончалось оно пещерой дракона. А дальше был поворот дороги — и монастырь. Надо было посмотреть на него спокойно.
— И я слышала эти слова — кормить дракона…
— Видимо, греческий огонь смешивали там, в складском сарае справа. И заливали в эти пузатые котлы. Да и сами сифоны там стояли. Лучше испытывать эти штуки подальше от военного лагеря, слишком много глаз и ушей.
— И потом ты пошел со мной нюхать землю к пещере дракона?
— В тот момент, заметь, я еще ничего не понимал, кроме того, что ревел он исключительно по ночам, но не в воскресенье. Видимо, когда большая часть монахов укладывалась спать, да и охотники и прочие по ночам не ездят. Ну, а первое, что я ощутил наверху — это тот самый запах. И сразу понял, что никаких драконов нет.
— А знаешь, жаль, что их нет. Может быть, где-то в империи Чинь хоть один остался?
— Может быть… Тут, видишь ли, длинная история. Тебя еще не было на свете, когда император Лео сжег греческим огнем чуть ли не весь флот народа арабийя… вот этих вот «саракинос»… у стен Города. Но все дело в том, что этого могло бы не случиться. Ведь для огня нужно смешать несколько порошков и жидкостей, а их у Лео тогда не было. Но то был умный человек, к осаде он готовился еще до того, как стал императором. Он послал людей в разные места, и в Самарканд. И мой дед, мой великий дед, который делал все, чтобы те же арабийя исчезли куда-нибудь из нашей страны, он отправил вашему императору несколько караванов простой вещи — каменного масла. Его добывают из земли, между двумя морями, это священная земля для каждого, кто приходит очиститься к огню вечному…
Анна бросила на меня укоряющий взгляд. Она плохо относилась к моим богам.
— Так вот, мне было лет десять. Дети помнят немногое, но уж если помнят… И этот запах — его ни с чем не спутаешь. Дед не только отправлял караваны к Лео, он приказал десяток горшков этого масла привезти в Самарканд, пытался сам сделать греческий огонь. Старался получить секрет здесь, у вас. Попросить помощи у императора, в обмен на помощь при осаде. Все впустую! Секрет греческого огня не выходит из-за стен города Константина. Может быть, это и правильно. А то если бы он добрался до халифа… или еще кого-то похуже… В общем, мне все стало понятно, когда я наклонился и понюхал.
— Секреты греческого огня мы рассказывали друг другу в детстве, — шепотом сообщила мне Анна. — Значит, так. Чистая сера, смола, персидский клей, известка, это ваше каменное масло — петро-олеум, сосновая смола, все вскипятить вместе. И поджечь.
— Ах, дорогая моя, если бы все было так просто. Пару раз арабийя захватывали даже исправного дракона, полного этой жидкости — если это жидкость. Но ничего не могли сделать. Нужен мастер, тот, который бегал у телеги с лампадой. Их живыми брать не удавалось. Пока что огонь — секрет, и ваше счастье, что это так. Но вообще-то я неточно выразился. Если бы лужайку у пещеры понюхал моряк, он бы очень возможно, тоже все понял. И ему был бы знаком этот жуткий рев, с которым огонь вырывается из сифона.
— И он знал бы, что сифоны на кораблях всегда делаются с головой дракона…
— Уж это — обязательно. Я, кстати, такого не знал. Но откуда там, в том городке на границе, появиться моряку? И, как я знаю, никогда еще греческий огонь не применялся в сухопутном бою, и на эту загадку я тоже потратил некоторое время. Так, что у нас там еще — из страшных и нерешаемых загадок?
— Много-много, — сказала Анна. — Вот история с Прокопиусом. Который исчез. Ты все знал?
— О, тут совсем просто, моя дорогая, — отозвался я. — Если понятно, что дракона нет, а есть нечто другое… Греческий огонь — это армия, хотя точнее — флот. И если Прокопиус совершенно спокойно отправляется ночью один через лес, то он тоже знает, что никакого дракона нет. И, значит, знает, что же есть на самом деле. А откуда? Кто может это знать? Человек, связанный с армией. Далее, кто срывается с места и едет, не говоря никому ни слова? Военный, потому что он получил приказ.
— И ты всерьез подумал, что его сожрут волки, или… стой! — обрадовалась Анна. — А зачем это ты сказал мне, что драконов целых три? Кто недавно говорил, что лишний раз врать не считает необходимым?
— Три следа телег на лужайке, — устало вздохнул я. — И это был не лишний раз.
— Господи, как же я хотела увидеть этого дракона, тогда, ночью в ущелье, — запечалилась Анна. — Я же знала, что с тобой нечего бояться.
— М-да, ты бы сказала ему «овца», и вы бы подружились, — кивнул я.
— Ну, конечно, овца, — подтвердила Анна. — Подумаешь, с чешуей. Надо просто понаблюдать за ним, понять, добрый он сегодня или злой… Может быть, у него есть дети.
— Да, да, дать детям морковку… Стой. Анна, назад.
— Что ты забыл, уважаемый сер? Неужели ехать всю дорогу обратно?
— Я забыл самое худшее. Свое слово.
— Какое слово?
— Жеребенок.
На нас начали оглядываться. Анна взялась за мою уздечку, потянула ее, шепнула что-то вроде «Чир, ты его не слушай». Тот покосился и сделал нехотя шаг. Мы медленно тронулись снова.
— И ты вернулся бы? И ехал всю дорогу так, чтобы малыш не устал? Отстал бы от всех?
— Я дал слово. Хотя, Анна — может быть, зайдем на конский рынок где-нибудь в Никомедии или Иерии? Оттуда совсем близко.