Затем хозяин отеля поставил шкатулку на стол, погасил свет, подошёл к окну, и, раздвинув портьеры, посмотрел на выплывающий из-за гор огромный, как головка голландского сыра, круг полной луны. Ему показалось, что луна окутана светящейся красноватой дымкой. Неторопливо поднимающееся над горами ночное светило гипнотизировало его. Лука почувствовал, что не в силах оторвать от него глаз.
— Кровь. Тебе нравится кровь, и тебе нравится смерть, — прошептал Фавроль. — Так было всегда. Недаром древние называли тебя "солнцем мёртвых"! Неужели тебе нужна ещё одна жертва?
Сделав над собой усилие, Лука зажмурился, и, на ощупь отыскав руками края тяжёлых портьер, задёрнул их. Только после этого он открыл глаза и зажёг свет. Подойдя к столу, он раскрыл шкатулку и стал медленно выкладывать на стол её содержимое. Это были перевязанные чёрной ниткой пряди человеческих волос.
* * *
Глядя на то, как Стефания оживлённо болтает с Большеуховым, Харитон чувствовал, как внутри у него поднимается ликование. Похоже, его план срабатывает! Он оказался удачным! Принцесса явно запала на Пьера, и ещё как запала! Но всё-таки странно, что она предпочла Большеухова Владу. Всё-таки поэт почти на двадцать лет моложе его, да и внешность у него что надо. Впрочем, кто их, женщин, разберёт. Может, Стефании надоели молодые мужчины.
В отличие от Ерофеева, Драчинский чувствовал себя полностью раздавленным. Принцесса слишком демонстративно не обращала не него внимания. К такому поведению Влад не привык. В среде дам, с которыми он общался в России, поэт слыл глубоким интеллектуалом и известным сердцеедом. В его практике ещё не случалось, чтобы женщина, а тем более, по его меркам, почти старуха, столь откровенно игнорировала его.
* * *
— Что с тобой? Ты просто глаз не сводишь с Большеухова! — заметил Предсмертный кошмар. — И выражение лица у тебя какое-то странное.
— Ты только посмотри, как он любезничает с твоей подружкой! — воскликнула Жозефина. — Какая наглость!
— Ещё бы! Он ведь принимает её за Стефанию де Монако! — усмехнулся рокер. — Любой мужчина на его месте вёл бы себя точно так же. К тому же Лили действительно очень красивая женщина.
Алекс и графиня неожиданно для самих себя стали хорошими друзьями. После того, как Франсуа Порселет убежал, оставив их вдвоём, измученный свалившимися на него за последнее время переживаниями рокер почувствовал настоятельную необходимость излить кому-нибудь душу.
Там же, на озере, он рассказал Жозефине о своих конфликтах с отцом, о том, как он сбежал из дома, и, назвавшись Домиником, чтобы окончательно позабыть о своих русских корнях, начал путешествовать по Европе на мотоцикле, ночуя где придётся. Предсмертный Кошмар рассказал ей о Лили, о том, как они любили друг друга, и о том, как он предал девушку, увлёкшись сумасшедшей и сексуальной Марией Анжелой.
Конец исповеди графиня выслушала уже в баре гостиницы "Пик дьявола", выяснив, что рокер, уверенный в том, что она жива, следит за Большеуховым, в надежде через него отыскать Жозефину Мотерси-де-Белей и убить её. Графиня очень надеялась со временем отговорить его от этой дурацкой затеи.
— Интересно, что связывает тебя с этим типом? — спросил Алекс, указывая на Пьера. — Уж не влюблена ли ты в него? Мне ты можешь признаться. Я же рассказал тебе о Лили.
— Когда-то, сто лет назад, я действительно была влюблена в него, — вздохнула графиня.
— А, по-моему, ты и сейчас в него влюблена, — усмехнулся рокер.
* * *
Увлечённая беседой с Большеуховым, Лили не сразу заметила своего бывшего возлюбленного, беседующего за соседним столиком с красивой брюнеткой лет сорока.
Когда рокер, улыбаясь, наклонился к Жозефине, Лили почувствовала болезненный укол ревности. Мало того, что негодяй её бросил, теперь он флиртует с этой престарелой демонстрацией торжества пластической хирургии! И это после того, как сегодня утром он уверял её в своей любви! Ну ничего, она тоже заставит его помучиться!
Девушка подвинулась поближе к Пьеру, и, положив ладонь ему на руку, принялась демонстративно и вызывающе ласкать его запястье.
Влад Драчинский в бессильной злобе сжал под столом кулаки.
— Во даёт! — удовлетворённо хмыкнул Харитон. — Всё, брат! Не писать тебе больше стихов! — подтолкнув локтем хмурого Влада, добавил он.
* * *
Лука Фавроль, не мигая, смотрел на разложенные перед ним крошечные прядки разноцветных человеческих волос. За каждой из них стояли воспоминания. Воспоминания страшные и в то же время волнующие, потому что все эти люди погибли от его руки.
В душе Луки шла непонятная ему самому, странная и мучительная борьба. Ему удалось совершить целую серию идеальных убийств и замаскировать их под несчастные случаи или под самоубийство так, что полиция ни о чём не догадалась. Но он убивал во имя чёткой, вполне определённой цели. Теперь, когда цель достигнута, необходимость в убийствах отпала. Наоборот, убить кого-то сейчас означало бы перечеркнуть всё, чего он достиг, и к чему он так долго стремился.
Почему же тогда его так терзает полная луна, в кровавой дымке восходящая над горами? Обычно он убивал в полнолуние. Что же с ним теперь происходит? Когда-то Лука был убеждён, что он убивает только по необходимости. Теперь он понял, что это не так. Ему нравилось убивать!
Луна звала его. Она просила его сделать это ради неё и ради него самого.
Лука Фавроль до боли закусил губу, почувствовав во рту солоноватый привкус крови. Он быстро собрал волосы, сложил их обратно в шкатулку и спрятал её в тайник.
— Нет! — решительно произнёс он. — Больше никто не умрёт! С этим покончено навсегда!
* * *
Луиджи Манчини допивал уже третий "дайкири". Настроение у него было паршивое. Как только его угораздило связаться с Ивон? Каким местом он думал, давая согласие отправиться в ней в горы, да ещё на целых две недели! Похоже, он окончательно потерял способность соображать! Тратит время на горничную, в то время, когда мог бы, подобно Пьеру Пинелли, подцепить самую настоящую принцессу!
В конце концов, чем он хуже этого официанта из Аурона? Он моложе, привлекательнее, несомненно, лучше в постели. Так что же он медлит? Пока он, как последний идиот, напивается за стойкой, к принцессе подкатывается этот тупой старый рогоносец, который был женат на его погибшей любовнице. В конце концов, попытка не пытка! А вдруг сработает?
Луиджи поставил стакан на стойку, и, расплатившись, решительно направился к столику, за которым сидела принцесса Монако.
* * *
Когда Луиджи Манчини подошёл к Стефании и пригласил её танцевать, Пьер Большеухов настолько опешил от подобной наглости, что замер с открытым ртом, тупо уставившись на соперника. Его лицо покраснело от ярости.