Мы болтались по свету в земле и воде,
И совершенно случайно мы взяли билеты
На соседние кресла на большой высоте.
И мое сердце остановилось,
Мое сердце замерло.
Мое сердце остановилось
Мое сердце замерло!
Клепа и Байбак замешкались перед входом (может, попытались склеить студенток?), и когда вошли в заведение, запотевший графинчик уже маячил по стойке смирно перед майором. Да и майор уже несколько отличался от того гражданина, который сидел за столом три минуты назад: узел галстука ослаблен, поза разморенная, глазки блестят, так и хотелось поверить, будто этот клиент уже принял на грудь грамм двести и является заурядным завсегдатаем бара – тихим алкоголиком-одиночкой.
И ровно тысячу лет мы просыпаемся вместе,
Даже если уснули в разных местах.
Мы идем ставить кофе под Элвиса Пресли,
Кофе сбежал под “Propellerheads”, ах!
Клепа и Байбак с порога сторожко осмотрели зал, больше всего внимания уделили в меру шумной компании парней и бармену с читающим меню, будто впервые видит, официантом. На Юрия Витальевича они почти не обратили внимания, но вдруг уверенно направились к его столику.
– Свободно?!
– А то! – благодушно откликнулся «поддатый».
– Громче говори! Слышь, братуха, мы в этом городе чужие, сами с северов. «Сургутнефтегаз», слыхал?!
– Ась?
– «Сургутнефтегаз»!
– С Сургута?! – Кудрявцев, устав пытаться переорать дикую музыку, просто приглашающее выдвинул стул из-за стола.
Клепа присел на краешек. Байбак сам себе выдвинул стул. Намерения подсевших были для Юрия Витальевича прозрачны, аки горный воздух. Антикварных бирюлек у подельников оставалось на день. Пиночета в большом городе они потеряли безнадежно и теперь шакалили, кого бы наспех обобрать. А тут расселся в баре клиент, уже не слабо подогрет и еще на триста граммов замахивается. Грех пройти мимо.
И, может быть, ты не стала звездой в Голливуде,
Не выходишь на подиум в нижнем белье,
У тебя не берут автографы люди,
И поешь ты чуть тише, чем Монсеррат Кабалье.
Ну и я, слава Богу, ни Рикки, ни Мартин,
Не выдвигался на “Оскар”,
Французам не забивал.
Моим именем не назван город на карте,
Но задернуты шторы и разложен диван.
– Как там в Сургуте?! – Если эдак повернулись обстоятельства, Кудрявцев решил пока не противиться течению. А параллельно стал морщить лоб, вспоминая телефон и фамилию лейтенанта из здешнего отделения. Наклевывалась интересная комбинация.
– Нормально! Капусты море, но дубарь страшенный, и гнус до жил кожу прогрызает! – степенно играл роль Клепа.
– Приехали квартиры покупать, хватит с нас северных сияний! – подыгрывал Байбак. – Мужик, может, тебя угостить за знакомство? «Конину» будешь?! – И уже нарисовавшемуся рядом официанту: – Бутылку коньяка. Это, это и вот это! – Байбак потыкал пальцем в меню, не утруждаясь прочитать, что заказывает.
Я наяву вижу то, что многим даже не снилось,
Не являлось под кайфом,
Не стучалось в стекло.
Мое сердце остановилось
Отдышалось немного…
И снова пошло!
– Ну, вздрогнем?
– Может, подождем, пока закусь притаранят?
– Да фиг с ней!
– Ну, вздрогнем!
– За знакомство!
– Юрий!
– Толик!
– Просто – Клепа!
Майор очень удивился, что подсевшие граждане уголовнички назвались собственными именами. И очень это майора напрягло. Решили не церемониться и обобрать клиента до закрытия заведения? Знакомого лейтенанта в здешнем отделении звали Виктор Сунчелеев, а вот номер телефона не хотел вспоминаться мучительно. Записную же книжку при «свидетелях» майор доставать не рисковал – там между страницами полно милицейских и адвокатских визиток. Стоит Клепе скосить глаза через плечо…
Мое сердце остановилось,
Мое сердце замерло.
Мое сердце остановилось,
Мое сердце замерло.
И мое сердце astalavista,
Мое сердце замерло.
И мое сердце остановилось,
Мое сердце замерло.
– Дай бог, чтоб не последняя!
– За знакомство!
Дзин-н-нь!
– Хорошо пошла.
– А кем трудишься, Юрик?
– Кондиционерами торгуем.
– А прикинут ты ничего. Наверно, платят хорошо?
– Не жалуюсь!
– И, небось, холостяк, сам своему кошельку хозяин?
Если бы Кудрявцев сейчас заявил, что женат (кольца на соответствующем пальце нет), урки с разработкой клиента поторопились бы.
– Много баб, это больше чем одна, законная, – прикинулся майор заправским ловеласом.
– Мы вот переселимся, тоже работу искать надо, у вас мест нету?!
– Поищем, для хороших людей.
Кудрявцеву было ясно, как дважды два, что не пройдет и пяти минут, как урки начнут к торговцу кондиционерами напрашиваться в гости с прицелом на ночевку. В динамиках пришла очередь Алсу:
Кто это выдумал, где это видано,
Чтоб полюбить, мне еще надо вырасти,
А пока и думать рано о любви своей.
Как в этом городе жить в этом холоде?
Ну, почему до сих пор не приходишь ты,
Я тебе ключи оставлю от своих дверей.
– Урод! – Клепа затушил окурок о морду приклеенного между солонкой и перечницей тиранозаврика.
Завоняло химией, и Кудрявцев наконец вспомнил телефон Виктора Сунчелеева.
Иногда я жду тебя, как звезда веду тебя
И тогда мне кажется, что плывут облака подо мной.
Иногда зову тебя, иногда пою тебя,
Знаешь, я ищу тебя, ищу уже давно.
* * *
Капитан «Маршала Гречина» и первый помощник курили на мостике. Ветерок игриво мыкался без конкретной цели и доносил то терпкий аромат скошенной травы, то болотную вонь, умноженную на писк комаров. Стены камышей мерно раскачивались из стороны в сторону и калейдоскопно переливались с буро-зеленого до зелено-серебристого. Маршалогречевцы от матросов до капитанов ходили в Кижи не меньше чем раз в неделю, и никого из них побродить по обросшему кольцом камышей и понурых ив острову, разумеется, не тянуло.