– Понятно, но...
Пепел не дал развиться этому «но».
– А сейчас будьте добры покинуть рубку! Посторонним здесь находиться строго запрещено.
– Беда с этими штатскими! – громко, чтобы обязательно расслышал товарищ Ясенев, произнес Пепел, когда неучтенный пассажир закрыл за собой дверь рубки.
А капитан на это выругался – длинно, вычурно, семиэтажно. Видимо, вложил в сложную конструкцию фразы все свои переживания.
Переживания капитана подошли к концу раньше, чем он ожидал. Когда очертания Петрозаводска лишь замаячили на горизонте.
– Ну-ка изобрази малый ход, шкипер, – вдруг приказал Пепел. – И загребай по-тихоньку вон к той моторке.
Рыбацкие лодки встречались им постоянно от самых Кижей. Катера, моторки, весельные лоханки. Много деревень разбросано по берегам Онеги. А от чего еще кормиться их жителям, как не от озера?
Капитан пожал плечами и сделал, что велели: сбавил ход до минимального и направил «метеор» к указанной моторке. Метрах в десяти от рыбацкого плавсредства капитан, следуя указаниям арендатора судна, и вовсе заглушил мотор.
Рыбак, обложенный прутьями донок, уже давно махал руками, вскакивал с сиденья и надсаживал горло. Среди слов, выстреливающих в направлении «метеора», цензурных набиралось не так чтобы много: «куда прешь», «охренел», «козлы» и «распугаешь».
– Будем прощаться, гроза морей. Решил пересеть, – огорошил Пепел капитана. – Претензии имеются?
– Это что – твой друг? – ответил шкипер вопросом на вопрос.
– Подружимся. Куда он денется.
Сперва могло сложиться впечатление, что этой дружбе не сложиться вовек. Если судить по той тираде, какой встретил рыбак появление Сергея на открытой палубе «метеора».
Пепел не торопился, Пепел дал человеку выговориться. Когда пар вышел и фонтан заткнулся, Сергей, улыбаясь, негромко произнес странные слова:
– Я – твоя золотая рыбка, мужик. Двести баков – это сто двадцать бутылок водки «Карелия». Первые сто баков только за то, что я перейду на твою моторку. Вторые, когда ссадишь меня на берег. Молчишь? А вон в той лодке с красным мотором не твой друг рыбачит? Спрошу-ка я у него про сто двадцать бутылок водки.
– Он не пьет, – сообщил рыболов, шустро выбирая якорь. – Язвенник. Сейчас подойду...
Петрозаводск уходил вправо. «Метеор» уходил к Кижам и уже превратился в белую точку на Онежской глади. Деревня, название которой Пепел решил не заносить в картотеку мозга, неуклонно приближалась серыми избами, банями, поставленными по онежскому обычаю метрах в тридцати от берега прямо на воде, дощатыми мостками, привязанными к ним лодками и лодками, вытащенными на берег.
Автобусы ходили и от Петрозаводска в любом возможном направлении. Пепел, чтобы не светиться в столице Карелии, мог выйти на любое, по своему выбору, шоссе и сесть в междугородник. В отличие от поездов автобусы охотно подбирали голосующих на трассе. Так он и сделает. Остается лишь выбрать направление...
Перед Сергеем Ожоговым простирались большие возможности: Свердловск, Екатеринбург, на худой конец Владивосток. То есть любой достаточно вместительный город, в котором человек с его талантом не пропадет. В кармане Сергея лежал бумажник Саши Володара, где еще оставалась пара зеленых трехнулевок – компенсация за пережитые неприятности. Пепел покинет пределы негостеприимного Северо-Запада России, где никому ничего не должен.
И тут на лицо Сергея упала тень. Не чайка, а невесть как залетевший не в свою среду обитания ворон прошуршал крыльями в сгущающихся сумерках. И Пепел вспомнил об оловянном крестике.
* * *
Отхожее место – изнанка любого кабака, и об уровне кабака в первую очередь следует судить по качеству отделки туалета, особенно если питейное заведение ориентируется на пивную аудиторию. Здешний хозяин не пожадничал обложить туалет белым кафелем и установить финские писсуары.
Юрий Витальевич защелкнул за собой замок и для пущего шума спустил воду.
– Привет, Виктор, – ласково проворковал Кудрявцев в мобилу, – Помнишь, я тебе обещал следующую звездочку на погоны? Так вот, пришло время моему обещанию исполниться... На твоей территории в баре «Парк Юрского периода», знаешь такой?.. Да, рядом с институтом, напротив антикварного салона... У окна сидит компашка, двое в компашке – некие Клепа и Байбак – твои погоны. Наверняка в розыске, и наверняка за этими факирами букет статей волочится... До связи. – С чувством выполненного долга майор отключил мобилу и зачем-то помыл руки.
На выходе из туалета Кудрявцева по ушам ударили повизгивающие из динамиков неприлично детские голоса:
Я сошла с ума, я сошла с ума,
Мне нужна она, мне нужна она, мне нужна она.
Я сошла с ума, я сошла с ума,
Мне нужна она, мне нужна она, мне нужна она!
Майор сел на свое место за столиком, между делом отметив, что его рюмка наполнена водкой «с горкой».
– С облегчением!
– Ну, между первой и второй!.. – Байбак заботливо придвинул к Кудрявцеву слегка побрызганый майонезом салат. – Юрик, ты не стесняйся, закусывай!
Пить из рюмки, которую наполнили в его отсутствие и неизвестно что туда подмешали, майор не торопился:
– Погодите, мужики, что-то у меня кишки прихватило.
– Водочка и есть первейшее лекарство от желудка. Сполоснешь, и сразу отпустит.
– Я, конечно, сполосну, но чуть погодя. Пока мне малость не по себе.
– Брезгуешь?! – набычился Байбак.
– Да погоди ты, чушка. Человеку реально плохо, – остудил чересчур прыткого подельника Клепа. – Лимончика? – Клепа, не поворачиваясь к стойке, прищелкнул над головой пальцами. – Эй, шнырь, лимончика моему другу!
Меня полностью нет абсолютно всерьез —
Ситуация «Help», ситуация SOS.
Я себя не пойму: ты откуда взялась?
Почему, почему? На тебя повелась.
Через полкуплета официант оказался рядом:
– Хотите заказать что-нибудь еще?
– Лимончика!
– Не расслышал! – жизнерадостно улыбнулся официант.
– Лимон гони, рябая харя!
– Не слышно, я сейчас сделаю тише музыку, – растаял в улыбке официант и отбыл.
Выключается свет, я куда-то лечу,
Без тебя меня нет, ничего не хочу.
Это медленный яд, это сводит с ума,
А они говорят – виновата сама.
А они говорят – виновата сама.
Я сошла с ума, мне нужна она.
– Слышь, а о чем эти малявки пищат? – вдруг заинтересовался Байбак. – Что-то я песню не догоняю.
Клепа не стал тратить время на объяснения.