— Неизвестный мужчина, назвавшийся соседом по площадке. Дескать, слышен ему шум борьбы, неблагозвучный вскрик «Убью, сука!». И… чего-то там еще приплел для достоверности. Неважно «что», так как никто из соседей по площадке и по дому не подтвердил, что вызывал милицию и что-либо подозрительное слышал. Так что, Сергей Владимирович, с этой стороны свидетелей нет. Да и ни с какой стороны их у обвинения нет! Зато есть ваш звонок по сотовому телефону в милицию.
Сергей почувствовал искреннее адвокатское одобрение своей находке с мобильником. Одобрение растеклось в подушечной мягкости голоса и в расцветшей на холеном прянике морды улыбке.
— Если учесть ваш звонок в милицию, — продолжал Лев Арнольдович, брезгливо озираясь на обросшие косматой грязью стены, — То даю гарантию… Вы ж знаете, если я даю гарантию, она сбывается. Так вот, я говорю, что через неделю вы выйдете отсюда под подписку. В самом лучшем случае, — произнес адвокат с нажимом, давая понять что «под лучшим случаем» подразумевается напряженная работа, связанная с немалыми расходами, — Через три дня, но никак не раньше. Раньше выйти не поможет ничто и никто.
Лев Арольдович замолчал, хотел забарабанить пальцами по столу, но отдернул руку, будто там дерьмом намазано. Просто их беседа выехала на перекресток и указать, в какую сторону ей сворачивать, должен клиент.
Сергей подобрал «паркер», передвинул перед собой поудобнее блокнот. Начал строчить. И говорить:
— Вот что, Лев Арнольдович. Вам должна быть известно, что здесь в какую цену?
— Да, да, разумеется. Вам бы, голубчик, не заболеть здесь, — интонации педиатра шли внешности Льва Арнольдовича, — Надо вас получше устроить. На здоровье экономить нельзя, — адвокат уютно поерзал на обшарпанном стуле. — А порекомендую я вам, Сергей Владимирович, кредитную систему. Удобнее всего. Вносите энную сумму в, так сказать, фонд учреждения «Углы» и распоряжаетесь ею по своему усмотрению. За разные услуги с вашего счета автоматически вычитается их стоимость. Честность вычитания гарантируется, за это можно не беспокоиться. О стоимости некоторых услуг могу вас проинформировать прямо сейчас. Об остальном нетрудно справиться у персонала и, так сказать, у товарищей по несчастью. Неистраченный остаток взноса возвращается по истечении э-э… срока договора.
— Не будем жабиться, Лев Арнольдович, — не отрываясь от блокнота, сказал Сергей. — Скоко у вас на кармане?
Шраму не пришло в голову усомниться в предусмотрительности Бескутина.
— Десять, — ответил адвокат. — Неправильных денег.
— Нормалек. Я их у вас беру. Седня я кой-куда прозвонюсь, и после с вами свяжутся. Сегодня же перекинете на мой «угловой» кредит триста штук.
Выразить удивление адвокат позволил себе только реактивным взлетом бровей. Типа, ни фига себе Хиросима с Нагасакой! Но не стал говорить, дескать, что-то уж очень много. Согласно кивнул.
— Хорошо, Сергей Владимирович.
— Так, — Шрамов оторвал исписанный лист, подвинул его адвокату и заводил ручкой по листу следующему. — Вы, Лев Арнольдович, будете навещать меня, сиротинушку, каждый день. Это реально?
— Разумеется, Сергей Владимирович, — защитник, опустив глаза в половинки стекол, принялся вчитываться в крупные, выведенные с сильным нажимом слова, одновременно охлопывая карманы рубашки.
— Заботы о хавке я вешаю на ваши геройские плечи. Не будем морочить Нинку лишним. Ей и так хлопот хватит.
Еще один согласный кивок Льва Арнольдовича и никаких расспросов. Извлеченной из рубашки на сей раз простой гелевой ручкой адвокат застрочил ответ, скукожившись, лишь бы не задеть чего пачкающегося.
— Вы не будете возражать, Сергей Владимирович, если это будет еда из ресторана?
— Я не буду возражать, Лев Арнольдович, если это будет гужовка из разных ресторанов. Новый день — новый ресторан. Чтоб мне тут не замыливалось все хорошее.
Оба продолжали не только говорить, но и марать бумаги чернилами.
— По следствию, Лев Арнольдович, решайте, как говорится, в рабочем порядке. Сами лучше моего рюхаете.
Бескутин развел цапки — мол, ну ладно, раз так. И вернул Сергею блокнотный лист, стараясь ни к чему кроме блокнотного листа не прикасаться.
— Сергей Владимирович, не могу не спросить о вашем, так сказать, пункте «А», пункте отбытия по направлению к месту прибытия и преступления. Я, видите ли, навел справки… Позволительно ли будет задействовать показания того человека? Того, что знает время вашего отбытия?
Сергей отрицательно помотал челюстью. Он отложил на время блокнотный лист номер два, взявшись за лист номер один. С таким бы почерком, как у адвоката Бескутина, поздравительные открытки оформлять: буквы ровные, как гвардейский строй, одинаковой толщины и наклона, да еще и в завитушках выкаблучных.
— Не скрою, показания этого человека облегчили бы задачу, но обойдемся. Нет, право, я не завидую обвинению. Я вижу всего лишь одну линию, которую они могут выстроить. И она легко опровергается… — Бескутин с брезгливым перекосом рожи гнал порожняки, давая возможность под этот аккомпанемент Сергею спокойно усвоить написанное.
Сергей читал. Свое:
«С кем вы раньше контачили по разводкам проблем в „Углах“?»
Ответ Бескутина:
«Как и все адвокаты. С дежурными офицерами. Изредка — с прежним замом по воспитательной».
Свое:
«Кто реально держит „Углы“?»
Ответ Бескутина:
«Не знаю. Слышал (за достоверность не ручаюсь), что „Углы“ на авторитетном уровне представлял прежний зам по воспитательной части. Попробую выяснить что-нибудь еще».
Свое:
«Не ходило ли слухов о дружбе каких-нибудь крупных городских чиновников с „Углами“?»
Ответ Бескутиина:
«До меня такие слухи не доходили».
Свое:
«Выясните, где похоронен Клим Сибирский?»
Ответ Бескутина:
«Выясню».
Свое:
«Берут ли „Углы“ заказы на ликвидацию? Обычный срок исполнения?»
Ответ Бескутина:
«Выясню».
Сергей выщелкнул из пачки «Парламента», также доставленной заботливой Нинкой, сигаретину. Прикуривая, поджег переговорный лист. Напомнив сам себе Штирлица, опустил его в пепельницу.
— …Уже готово коллективное письмо трудящихся нефтеперерабатывающего комбината, — тем временем рассказывал Лев Арнольдович и, будто на живого скорпиона, таращился на пятно сырой белесой жижицы чуть наискосок по столу. Как говорится, его терзали смутные сомнения, — Сегодня оно и копии с него будут разосланы по соответствующим инстанциям. В своем послании…
Под увлекательную повесть о коллективном негодовании виршевских трудящихся Шрам расквитался со вторым листом, выдрал его из блокнота, сложил в несколько загибов и сверху надписал имя и телефон человека, которому предназначалось письмо. Отдал.