— Откуда вам это известно?
— Из газет.
Кэндзи встал. Виктор вдруг заметил, что у того прибавилось седины, а под глазами появились круги, как после бессонной ночи. Он почувствовал к опекуну прилив нежности.
— Надо немедленно забрать Айрис из пансиона, — сказал он. — Я уступлю ей свою квартиру, а сам переберусь к Таша. Мне уже давно пора начать самостоятельную жизнь, а на нашей с вами работе в книжной лавке это никак не отразится.
Кэндзи нервно ходил из угла в угол.
— Я предпочел бы сохранить все в тайне, но в данной ситуации вынужден рассказать вам правду, — сказал он, останавливаясь перед Виктором. — Айрис — моя дочь.
— Я догадывался. А она об этом знает?
— Не знала… до недавнего времени. Айрис было четыре годика, когда умерла ее мать… Это была замужняя женщина… Я не хотел, чтобы девочки коснулись отголоски скандала.
— Но почему вы никогда мне об этом не говорили?
— Лягушка в болоте и слыхом не слыхивала об океане, но ее это не печалит.
— Прошу вас, Кэндзи, избавьте меня от ваших восточных пословиц, скажите прямо.
— Когда ваша матушка поручила вас моим заботам, вы были замкнутым, впечатлительным и эгоистичным юношей. С какой стати мне было делиться с вами моими проблемами?
— Да, но ведь с тех пор я повзрослел. Ох, Кэндзи, вы хоть представляете, к чему могли привести эти игры в прятки? Какое-то время я считал, что Айрис — ваша любовница.
Кэндзи облизал губы.
— Вы с ума сошли, она же еще совсем ребенок! Вы что, следили за мной?
— Нет, конечно! Но конспиратор из вас никудышный. Помните пословицу: шило в мешке не утаишь?
— Избавьте меня от ваших западных нравоучений и поклянитесь, что не расскажете об Айрис никому, даже Таша.
— Даю слово.
Кэндзи надел сюртук и шляпу, взял трость и вышел.
— Представляешь, Таша, — Виктор заговорщически подмигнул бюсту Мольера, — эта девочка — его любовница. Мне просто необходимо переехать, я чувствую себя там третьим лишним.
— Что?! Шестнадцатилетняя девочка? — возмутилась Таша. — Вот все вы, мужчины, такие, ни одной юбки пропустить не можете!
— Нет, не все! Тебе, например, достался редкий экземпляр.
Виктор попытался обнять Таша, и она сделала вид, что сопротивляется.
— А я думаю, что ты не исключение, — проворковала она. — У тебя одна официальная любовница и десяток интрижек на стороне.
— Любовь моя, нашу с тобой связь лишь с очень большой натяжкой можно назвать официальной. Мы все время встречаемся на бегу, иногда мне даже кажется, что ветер в ушах свистит. Так ведь и простудиться недолго, а? Как считаешь?
— Ну, если тебе так приспичило погреться у печки, перестань метаться между улицами Сен-Пер и Фонтен.
— Ты серьезно? Ты правда хочешь, чтоб мы жили вместе?
Она красноречивым жестом обвела мастерскую, где царил жуткий беспорядок.
— Ты такой аккуратный, а у меня тут все вверх дном. Ты сам-то уверен, что хочешь здесь жить? Мы же начнем придираться друг к другу по пустякам. Я терпеть не могу готовить и совершенно не умею вести хозяйство. По-настоящему я люблю только живопись.
— А меня?
— Тебя я обожаю, но ты слишком ревнив. А мне необходимо видеться с художниками, общаться с ними, сравнивать наши работы…
— Кажется, я нашел выход. Если мы переедем в квартиру попросторнее, у каждого будет своя территория: я смогу заниматься фотографией, а ты — спокойно творить. А еще составим график свиданий. Например, по субботам с семнадцати до девятнадцати. Как тебе идея?
— Да что ты несешь?!
— Я снял для нас помещение парикмахерской вместе с квартирой.
— Ты…
— Закрой рот, милая, а то ты становишься похожа на рыбу.
* * *
Человек в сером пальто сделал большой глоток рома, вытер губы тыльной стороной ладони и убрал флягу в карман, но ему тут же захотелось выпить еще. Пройдя через ржавые ворота на территорию Ботанического сада, он миновал клумбы с хризантемами и пошел вверх по извилистым дорожкам альпийской горки. Дойдя до вершины, задержал взгляд на высоком куполе Пантеона и уселся на скамье, что окольцовывала ствол старого ливанского кедра. Бюффон посадил здесь это дерево сто пятьдесят с лишним лет тому назад, оно видело монархию и Революцию, Реставрацию, периоды империи и республики. Миллионы людей истребляли друг друга во имя идей, которые ушли в небытие, а дерево продолжало расти. «Я тоже многое пережил», — думал человек в сером пальто. Став убийцей, он, как никогда раньше, начал ценить собственную жизнь и решил приложить все усилия, чтобы уйти от правосудия.
Ворона в поисках объедков вытаскивала из урны промасленную бумагу от бутербродов. Человек в сером пальто улыбнулся: «А дворник будет ругать посетителей, мол, намусорили… Что ж, такова жизнь — одни бьют посуду, другие за это платят». Он достал из жилетного кармана часы: половина четвертого. Пора проверить, придерживается ли своего расписания старик, за которым он следил уже неделю.
Смотрителя зверинца он нашел в вольере с оленями: сменив подстилку из сена, тот гладил олененка. Человек в сером пальто давно изучил лицо старика во всех подробностях, от пышных, похожих на моржовые, усов до последней морщинки. Всю жизнь приглядывая за животными, смотритель и сам стал похож на своих питомцев: такой же апатичный, диковатый и необщительный. Изо дня в день он ходил по одной и той же аллее: мимо антилоп и зубров — к вольерам с птицами, а там, как правило, останавливался посмотреть, как художники-любители рисуют с натуры хищных грифов или величественных марабу.
Старик перекинулся парой слов с худенькой женщиной, которая пыталась вылепить ястреба из бесформенного кома глины, покачал головой и направился к бассейну с крокодилами, а потом в аллею диких животных, где стояли десятка два клеток с двойными решетками, и там закончил свой обход.
Все шло по плану. Человек в сером пальто сел на железную скамью неподалеку от няньки, которая листала журнал мод, носком ботинка покачивая коляску с ребенком. Он щелчком сбил соринку с рукава и еще раз прокрутил в голове задуманное. Затеряться в Ботаническом саду после закрытия будет несложно. А вот чтобы оттуда выбраться, придется перелезать через решетку, и его могут заметить. Но и эту проблему он решил. Как и другие общественные места, Ботанический сад по ночам убирает целая армия дворников.
«Надо будет затесаться между ними, — думал он. — У меня есть два дня, чтобы раздобыть соломенную шляпу и блузу. Времени достаточно».
Нянька качнула коляску слишком сильно, ребенок проснулся и громко заплакал.
— Да уймите же вы его! — нервно воскликнул мужчина.
* * *
Большие серые тучи висели так низко, что казалось, задевали крыши домов. Оборванец без шапки, запыхавшись и прижав локти к корпусу, бежал по улице Сен-Пер за наемным экипажем. Консьержка мадам Баллю поспешила укрыться в подъезде, но экипаж, останавливаясь, все равно окатил ее водой из лужи.